— Вы поедете к доктору Обермайеру? — спросила Валя. — Можно я с вами?

Они обсудили всё с Мартой, быстро закончили дела и, погрузив в телегу бидоны с молоком и корзину яиц, отправились в путь. Валя и Тиль уселись на задний бортик телеги, болтали ногами, смотрели на убегающую от них дорогу, обсаженную старыми раскидистыми липами, и разговаривали о том о сём. Девочка старалась отвлечь друга от тревожных мыслей об Андреасе и его отце, но всё же время от времени оба замолкали и задумывались: что они увидят в городе? О страшных ковровых бомбардировках городов говорили все в округе. Британские самолёты не трогали фермы, маленькие деревни и посёлки, если только рядом не было военных заводов. Но в городах, сообщали знающие люди, происходит что-то страшное.

Проехали мимо фабрики, что была недалеко от посёлка. Сквозь кованые ворота Валя успела разглядеть разрушенные здания и людей в серых рабочих халатах, разбирающих завалы. Увидев колонну женщин, которая шла с фабрики в сторону лагеря, Валя машинально схватилась за свой тёплый жакет — испугалась, что не пришила значок. Потом вспомнила: Клаус специально не велел, чтобы не привлекать внимания.

«Как хорошо, что даже в посёлке не все знают в лицо всех окрестных бауэров, — подумалось ей. — А в городе и подавно. Иначе несдобровать бы Шольцам за такие вольности в обращении с остами». Стук множества деревянных подошв эхом отзывался по улицам, заставляя жителей осторожно отходить в сторону. Следом двигалась колонна мужчин, тоже с голубыми знаками на груди, — её охраняли гораздо строже, чем женскую.

По пути сдали молоко и яйца, и, как только повозка стала легче, Клаус начал поторапливать коня. Валя видела, что старший Шольц тоже заметно нервничает.

Уже на окраине города было видно, как много в нём разрушено за несколько дней бомбардировок. Кварталы просвечивающих насквозь домов — одни стены. Улица, все дома на которой — и целые, и разрушенные — черны от гари.

— Что это так сильно горело? — тихо спросила Валя.

Тиль пожал плечами. Зато ответил Клаус:

— Это новое изобретение англичан. Я по радио слышал. Бомбы, которые устраивают на улицах целый огненный смерч. Сжигают всё подряд… Привет, война, вот мы и встретились снова… Кто бы мог подумать. — Клаус замолк, а потом, сменив тон, деловито спросил: — Тиль, ты адрес-то знаешь, где сестра Йохана живёт?

— Да. — Тиль назвал улицу и дом.

— А, помню, где это. Сначала туда. А потом к Францу.

До́ма по названному Тилем адресу уже не было. На месте одной его половины — груда развалин. В устоявшей части, открытые всем взорам и ветрам, стоят, а кое-где почти висят, держась непонятно как, части квартир. Вот детская с весёлыми обоями на стене и более ярким квадратом на них от картины или зеркала. Маленькая кроватка повисла, зацепившись за балку этажом ниже. На третьем этаже в прихожей аккуратно повешены на массивных бронзовых крючках чьи-то куртки и пальто. Только, кроме этой одинокой стены, никакой прихожей уже нет. Кокетливая женская шляпка валяется посреди мостовой, вся засыпанная чем-то серым.