Человек развернулся и ушёл, не попрощавшись. Исчез, будто и не было. У Вали подкосились ноги.
— Что? Что он тебе сказал? — Подошедшая Марьяна не дала девушке сползти на землю, удержала за плечи. Посмотрела в листовку. Ничего нового. — Валя! — Марьяна встряхнула её. — Валя! Что он сказал?
— Он сказал… он сказал, что невозвращенцы — это изменники Родины. А семьи там…
—
Она довела Валю до крыльца церкви и заставила сесть. Она не утешала и даже не размышляла, что можно сделать. Она понимала — у Вали сейчас оборвалась часть жизни. Ей не оставили выбора.
Другие лагеря
Другие лагеря
Валя сидела в бараке и тоскливо думала, сколько им еще здесь находиться и будут ли новые допросы после двух длинных и мучительных, что она уже выдержала. Советские офицеры приезжали сюда, в лагерь для перемещенных лиц на территории американской зоны оккупации, почти каждый день и подолгу допрашивали его обитателей: по одному, по двое, сличая показания или просто сто раз задавая одни и те же вопросы в разной форме в расчёте поймать на лжи и «разоблачить пособников врагов».
Они жили здесь уже третий месяц. Томительное ожидание и минимум дел — только поддерживать чистоту в лагере — изматывали не меньше, а то и больше, чем работа на немцев по десять часов в день. Солдатские пайки, которыми американцы снабжали обитателей лагеря, состояли из сильно пористого, невероятно белого и долго не черствеющего хлеба, тушёнки в жестяных банках, галет, шоколада и табака. Горячее готовили раз в день разъездные полевые кухни. Весёлый белозубый и чернокожий солдат огромного роста раздавал еду, заигрывая с девушками, что-то любезно говоря взрослым женщинам и почтительно подавая миску Асие двумя руками.
Все привыкли к нему и не боялись. Впрочем, вольности американских солдат дальше улыбок и заигрываний не заходили — видимо, у них с этим было строго.
Из лагеря теперь выходить не разрешалось. Говорили, что это условие советской стороны. Так ли это или новое командование просто не хотело себе лишних хлопот, Валя не знала, да ей и было всё равно.
Американцы и впрямь вели свою пропаганду. Приглашали в Америку. Обещали статус беженца, право на работу и хорошие деньги. Кто-то соглашался, и тогда его переводили в другое место. Но большинство с нетерпением или тревогой ожидали отправки домой. Одни суетились, правдами и неправдами добывая какие-то полезные вещи, которые можно увезти с собой, другие не хотели ничего — лишь бы скорее в путь. Валю не прельщали ни Америка, ни немецкие «трофеи», ни что-либо другое. Она просто ждала.