— Он сам об этом, наверно, скажет вам, — человек общительный. А мне кажется, что кемалисты покончат с монархией. Хотя в бюджете, принятом на двадцать первый год, была статья… — Голубые глаза Фрунзе глянули неожиданно лукаво. — Его величеству падишаху на мелкие расходы было ассигновано пятьсот пятьдесят одна тысяча двенадцать лир…

— Но не хотите же вы сказать, что мы дали золото… султану?

— Не волнуйтесь, Семен Иванович, — усмехнулся Фрунзе. — Султан вообще ни куруша не получал и не получает от Ангоры, даже на пачку сигарет. Эта статья расхода — символическая. Если хотите, скрывает подлинное отношение Кемаля к султану. Ведь среди своих, как вы знаете, у Кемаля немало противников, и он большой дипломат с ними. Даже больший, чем с нами. Про них говорит: люди слабой души. Ведет себя с ними, как с детьми, как с больными.

— Ну, а нас, какими он нас видит? Его телеграммы в Москву искренни?

— Он, уверяю вас, понимает историческое значение Октябрьской революции, что она значит для народов Востока, для дела его самого… Ухватился за нас… Хочет, искренне хочет с нами всегда дружить… Это простое слово — дружить, с детства каждому знакомое, он хочет в государственных отношениях утвердить. Уверен, что вы с ним подружитесь. Только будьте с ним откровенны…

— Если можно, Михаил Васильевич, — о войске, об армии… Я запишу.

— В общем еще большая раздробленность и разношерстность, у многих помещиков личные вооруженные отряды, — отвечал Фрунзе. — Но над всеми теперь берет верх регулярная национальная армия. Анархистская партизанщина подавлена. Друзья Кемаля, генералы Февзи и Исмет, преданы ему, а те, которые лгут ему в глаза, не имеют веса. Именно здесь была неточность в оценках Нацаренуса, я уже писал об этом. Ну, и в моих оценках, прошу вас, сделайте поправки на месте: они могут оказаться вчерашними — ведь обстановка быстро и непредвиденно меняется.

— Постараемся со Звонаревым вникнуть, разобраться, — сказал Аралов. — А что характерно для оперативных замыслов главкома турок?

— Решительность и широта! И это соответствует освободительным целям борьбы, — без колебаний ответил Фрунзе. — Вспоминаю слова Ильича о ставке большевиков на рабочих и крестьян «до последнего издыхания». Кемаль этого не знает, но чувствует, что без народа не справится. А народ храбрый, прямодушный, трудолюбивый. Чудесный народ! Рассказы о его дикости, о зверстве целого народа — невероятная чепуха. Турецкий крестьянин не хочет жить, как зверь… Квалифицированных рабочих ничтожно мало, не более трех тысяч человек. Это на тринадцать миллионов населения! Но страна проснулась… Мы договорились о расширении торговли, о совместной эксплуатации некоторых рудников. Не исключено, что придет время, когда Турция и Армения начнут ставить общие заводы, совместно использовать богатства гор… Мы оставим нашим детям и внукам в наследство мир между нашими народами…