Как ни неприятно посреди прекрасного ровного льда, когда горишь одним желанием двигаться вперед, вдруг встретить на своем пути такую преграду, все же удивительное зрелище широкой полосы открытой воды и этой игры солнечных лучей в поднимаемой ветром легкой ряби вызывало в сердце какое-то особое, непередаваемое чувство.

Так давно не видали мы открытой воды и серебристых волн… И мысли уносятся к лету и дому. Тщетно я всматривался, не покажется ли в воде голова тюленя или медведь на краю полыньи. Собаки слабеют, их трудно заставить двигаться. Детеныша сегодня вечером закололи – он совсем выбился из сил. Многие другие тоже слабы. Даже Баро, моя лучшая собака, начинает сдавать, не говоря уже о Квик. Следует, пожалуй, немножко увеличить им паек.

Ветер, дувший утром почти с ЮЮВ, потом стал более западным; я ждал настоящей «чертовой игры»[287]; удивительно только, что температура все еще низкая. Давно уж я заметил плотную облачную полосу на горизонте на юге и юго-западе и думаю, не земля ли это. Вот она начала подниматься выше и стала подозрительно приближаться к нам. После обеда, выползши из мешка, обнаружили, что небо сплошь покрыто тучами, а отправившись в путь, почувствовали и «чертову игру».

Вчера я опять видел запорошенный снегом след песца. Это четвертый по счету, шел он все в том же направлении. Я начинаю всерьез думать, что мы недалеко от твердой земли. Что-то уж чересчур много здесь этих следов. Каждую минуту жду, что вот-вот на горизонте покажется земля. Впрочем, быть может придется подождать. Пройдет еще день-другой или еще несколько!»[288]

«Вторник, 30 апреля. –21,4 °С. Вчера, несмотря ни на что, все-таки был скверный день. Начался он прекрасно: нежным сверкающим сиянием солнца, теплом (–20°). Перед нами, купаясь в солнечных лучах, искрясь и маня, расстилались великолепные ледяные поля; все, казалось, предвещало, что сегодня мы хорошо пройдем вперед. Но, увы, кто мог предугадать коварные темные трещины, прорезавшие ледяную равнину поперек нашего пути и отравившие нам существование?!

Ветер выровнял и сгладил поверхность льда, приготовил отличный санный путь, и мы бодро тронулись в шесть часов пополудни. Но недалеко уехали: путь пересекла полынья. Она легла как раз поперек нашего курса. Пройдя порядочное расстояние, мы все же переправились через нее[289]. Немного погодя встретили новую полынью, тянувшуюся примерно в том же направлении.

После довольно продолжительного обхода удалось перебраться благополучно и через нее, только менее удачно, так как при переправе три собаки провалились в воду. Через третью полынью мы также перебрались, но четвертая нас измучила. Она была очень широка, и мы долго шли вдоль нее на запад, но так и не нашли подходящего места для переправы. Тогда я один прошел еще с полмили в том же направлении, но тоже нигде не нашел перехода. Вернулся назад к Иохансену.