Светлый фон
«Я въехал в «Варшаву», которую вёл какой-то тупица, и без всякой причины на пустой прямой дороге, как сумасшедший, затормозил. Хоть удар был несильный, оказалось, что наш польский «Фиат» слабенький очень – вроде бы только фара разбилась и погнулась воздушная решётка, но внутренняя сторона фары пробила трубку охладителя, вода вытекла […], залатать нельзя было, потому что в таком хитром месте образовалась дырка, что теперь у нас нет машины!»[382].

«Я въехал в «Варшаву», которую вёл какой-то тупица, и без всякой причины на пустой прямой дороге, как сумасшедший, затормозил. Хоть удар был несильный, оказалось, что наш польский «Фиат» слабенький очень – вроде бы только фара разбилась и погнулась воздушная решётка, но внутренняя сторона фары пробила трубку охладителя, вода вытекла […], залатать нельзя было, потому что в таком хитром месте образовалась дырка, что теперь у нас нет машины!»[382].

«Я въехал в «Варшаву», которую вёл какой-то тупица, и без всякой причины на пустой прямой дороге, как сумасшедший, затормозил. Хоть удар был несильный, оказалось, что наш польский «Фиат» слабенький очень – вроде бы только фара разбилась и погнулась воздушная решётка, но внутренняя сторона фары пробила трубку охладителя, вода вытекла […], залатать нельзя было, потому что в таком хитром месте образовалась дырка, что теперь у нас нет машины!»

Лем, к счастью, заработал столько валюты, чтобы – теоретически! – ему хватило на покупку новой машины на Западе из салона. Однако оставалась проблема, что он не жил на Западе. В ноябре 1972 года он начал бомбардировать своего западнонемецкого переводчика и агента Вольфганга Тадевальда письмами с просьбой купить машину от его имени[383].

Это было непросто, поскольку Тадевальд жил в Ганновере, а Лему было намного ближе до Западного Берлина (который в отличие от ФРГ не требовал визы, потому что формально был ничейный политически и административно). К этой проблеме прилагались также управленческие формальности и оформление нотариальной доверенности на Тадевальда для их улаживания в Германии от имени Лема[384]. В январе 1973 года всё было готово, писатель принял окончательное решение, касающееся версии и комплектовки автомобиля[385]. Он стоил 19 144 марки (ввиду инфляции тогдашней марки можно пересчитать их почти 1:1 на сегодняшний евро), не считая польской ввозной пошлины. В полном восторге, Лем описывал это Сцибору-Рыльскому:

«Я решился на такую до чёртиков дорогую машину, понимая, что такие разрешения [необходимо было получить разрешение Министерства Финансов. – Прим. авт.] не раздают направо и налево, так что я пошёл ва-банк и обчистил все валютные счета […]. Ну что ж… модель 250, объём 2778 см, 130 лошадок, 190 – максимальная скорость […], цвет нежной, бледно-жёлтой срачки, потому что Бася не дала согласия на более броские раскрасы – не годится, мол. Да и за те другие доплачивать надо было, например есть IKONEN GOLD, то есть можешь иметь ЗОЛОТОЙ МЕРСЕДЕС!!! […] но придётся доплатить 900 марок сверху»[386].