— Будь осторожен с тем, что тебе дается, — говорил мистер Эшкрофт. — Именно так ты попадаешь в зависимость от своих хозяев.

Он был совершенно прав. Его рассказы помогли мне понять, почему у индейцев всегда такие печальные лица. Законы нисколько не помогали народу навахо.

Другим вопиющим примером лицемерия на государственном уровне было регулирование употребления алкоголя. Политики и бюрократы делали вид, что борются с алкоголизмом, но в то же время несовершеннолетние в резервациях потребляли спиртное наравне с взрослыми. Для них были готовы тюремные камеры и фургоны, подбиравшие пьяных на улице. Но потом их выпускали — как раз вовремя, чтобы мы с Сэмом забросали их «вишневыми бомбами». Как говорил отец, «половина докторов наук в Америке изучает алкоголизм у индейцев, но ничего не меняется, потому что никому нет дела. Правительству нужны только доходы от налогов».

Складывалось впечатление, что от вмешательства государства становится только хуже. Я хотел это изменить.

В мае 1975 года, в возрасте двадцати двух лет, я закончил Университет Мэриленда. Я намеренно не пригласил никого на церемонию, опасаясь, что отец опять закатит сцену — может, даже явится вместе с Каролиной. Лонни пришла, хоть я и не говорил ей, где состоится вручение дипломов. Она крепко меня обняла и подарила роскошную ручку «Кросс» в красивой коробке.

— Я горжусь тобой, Дэвид, — сказала сестра.

Я отклонил ее приглашение на ужин, сказав, что работаю вечером в гольф-клубе.

После того как Лонни уехала, я еще долго стоял на газоне перед Коул-Филд-Хаусом, возле футбольного поля. С тяжелым сердцем я смотрел на своих однокашников в мантиях и шапочках, в окружении родных. Молли, которая в тот день тоже получила диплом, заметила меня в толпе, подбежала, встала на цыпочки и поцеловала. На мгновение я почувствовал себя счастливым.

После того как я помог отцу спрятать труп, я старался не разговаривать с ней и всячески ее избегал. Но она не сдавалась. Взяв за руку, она подвела меня к своей семье и познакомила с братом и сестрой. Ее мама пригласила меня на ужин, постаравшись преподнести все так, будто она не знает, что больше мне некуда идти.

— Хм… спасибо, — ответил я. — Но нет, не получится.

Я оборвал разговор и отошел в сторону, смешавшись с толпой. Молли последовала за мной. Отойдя на достаточное расстояние, чтобы ее родные нас не слышали, она сказала:

— Мне жаль тебя, Дэвид.

В ее ласковых глазах промелькнуло разочарование.

— Я люблю тебя, но ты никого к себе не подпускаешь. Позволь мне узнать тебя настоящего, и ты удивишься, потому что я не перестану тебя любить.