— Эл никогда не отрицал отцовство и выделял достаточно денег на воспитание девочки.

Жени наняла сиделок, а медицинские аппараты следили за состоянием его здоровья не только в то время, пока он находился в больнице, но и дома, это подтверждают все, кто навещал его в феврале 2002 года. Как рассказал мне один из его сиэтловских друзей, у Эла, находящегося по его словам в состоянии "пограничного старчества", были и периоды ясного сознания.

— В такие моменты его интересовал оборот денег, он любил говорить, насколько он богат. Но, казалось, ему приятнее было рассказывать мне о тех старых добрых временах, когда он работал в своём ландшафтном бизнесе. Он сказал мне, что уже не может работать как прежде и тогда я поинтересовался, не скучает ли он по тем годам, когда полностью сам зависел от себя. Многие пожилые скучают по ушедшим годам, и я уходил от него, думая о нём, как об очень одиноком человеке.

В марте стало ясно, что Эл Хендрикс уже не поправится. Под главенством Жени было организовано посменное дежурство и по свидетельским показаниям и записям следствия видно, что Жени распорядилась, чтобы о ходе болезни не докладывали Леону и чтобы пресекались все его контакты с отцом. Только в день, когда умер Эл Леону выписали разрешение повидаться с отцом.

"Отец героя гитары умер в возрасте 82 лет"

Крупным шрифтом напечатала Сиэтловсая Таймс 18 апреля 2002 года. Также как это было в случае смерти его второй жены, Джун, в некрологе Джеймса Аллена Росса Хендрикса автор цитировал ставшее уже обычным для Жени "вышивание гладью": "Никто другой как мистер Хендрикс ввёл своего сына в мир музыки".

В разделе новостей напечатано, что "из–за слабого здоровья мистеру Хендриксу пришлось прекратить заниматься своим любимым делом — ландшафтными работами — в 1979 году" (и это за 23 года до своей смерти!) и что он "вспоминает как тяжела была эта работа, но что выполнял он её с религиозной фанатичностью". И опять, цитата из Жени: "Когда люди спрашивают меня, на кого был бы похож Джими в настоящее время, если бы был жив, я говорю им, посмотрите на моего отца [sic!]. Джими всегда был добр, ласков и умён, вточь, как мой отец [sic!]".

Если вникнуть в историю процесса, то окажется, что в 1995 году после дела Эл Хендрикс против Лео Брантона, Эл передал контроль за наследием Джими в руки Жени. Далее снова газета цитирует слова, сказанные Жени о своём отчиме: "Все, кто знал его были до глубины души тронуты его добротой".

Поражает меня другое: несмотря на то, что Эл отказывался публично признать Тамику своей внучкой и категорически был против "новомодного" ДНК-теста, эта, в то время уже 35–летняя женщина была приглашена на похороны, и все видели как Жени сверкала молниями в сторону дочери Джими. Поражает и то, что буквально на следующий день после похорон, Жени выступила перед журналистами со словами: "Все любили моего отца. Все со всех уголков мира! Могу сказать, он — настоящий вселенский дедушка!" Это заявление, более смахивающее на тезис, и её стремление обожествить своего отчима были и продолжают быть искренне отвергаемы простыми жителями Сиэтла, многие из которых хорошо помнят малыша Джимми, и многими другими, которые переживают из–за драматических событий, происходящих в семье Хендриксов и считают, что международная пресса пытается всё это превратить в сшитую на белую нитку мыльную оперу, что в конечном результате компрометирует всех жителей родного Сиэтла.