Они похоронили Гильберта на кладбище над рекою, там же, где лежал и Клейн. Только имя и даты были написаны на металлической табличке в траве.

Весть о смерти Гильберта проникла в воюющие страны через Швейцарию. Приехав на математическую конференцию в Нью-Йорк, Герман Вейль увидел в «Таймс» маленькую заметку из Берна. Он снова вспомнил летние месяцы, которые много лет назад он провёл за проработкой Zahlbericht, самые счастливые месяцы его жизни, «блеск которых, проникая сквозь годы, отягощённые нашей общей долей сомнений и заблуждений, всё ещё успокаивает мою душу». Вернувшись домой в Принстон, он написал Августе Минковской, жившей со своей старшей дочерью в Бостоне: «Сообщение о смерти Гильберта воскресило в памяти всё гёттингенское прошлое. Мне выпало большое счастье вырасти в самые прекрасные годы... когда Гильберт и Ваш муж оба находились в расцвете своих сил... Я думаю, что в математике очень редко случалось, чтобы два человека оказали такое сильное и магическое влияние на целое поколение студентов. Это было прекрасное, но короткое время. Сегодня нигде нет ничего даже отдалённо похожего...»

Сообщение о смерти Гильберта пришло в Англию, находившуюся под бомбёжкой, с опозданием и не совсем точным.

«Как нам стало известно, этим летом (sic!) умер Давид Гильберт, — сообщал в ту осень Journal of the London Mathematical Society. Редакционная коллегия чувствует, что смерть такого великого математика не должна остаться незамеченной даже на короткое мгновение, однако трудности с составлением подобающего обзора его работ и анализа оказанного ими влияния в настоящий момент непреодолимы».

Макс Борн, живший теперь в Англии, был в Гёттингене, когда умер Минковский, и он невольно задал себе вопрос: «Гильберт пережил своего друга более чем на тридцать лет. Ему была дана возможность завершить важную работу. Но кто бы не сказал, что его одинокая смерть в мрачное нацистское время была ещё трагичней, чем смерть Минковского в расцвете своих сил?»

Спустя несколько месяцев после смерти Гильберта в одной из периодических облав гестапо на евреев в Голландии был схвачен Блюменталь. Он был сослан в Терезин, маленькую чехословацкую деревушку, превращённую в гетто для старых евреев и других, за чьи смерти, по крайней мере вначале, нацисты не хотели брать прямой ответственности. Известно, что одно время его поместили в поезд, отправлявшийся в Освенцим, но потом по какой-то причине он был снят до отхода поезда. Он умер в Терезине в конце 1944 года.