Гитлер оставался столь же неопределённым относительно некоторых из своих политических целей после 1933 года, каким он был, когда впервые обдумал их в начале 1920-х. Эта неопределённость поощряла импровизацию тех, кто работал для него, парадоксальным образом устанавливая чрезвычайно успешную систему политических операций не несмотря на, но именно из-за её гибкого и реагирующего характера. Во многих случаях это способствовало радикализации, поскольку его сторонники старались разгадать, что он хотел бы, чтобы они сделали, и соревновались друг с другом за его благосклонность, каждый стараясь предложить наиболее всестороннее и далеко идущее решение. В таких случаях — другими словами, когда люди пытались исполнять желания фюрера, которые оставались неопределёнными — его последователи, а не сам Гитлер, способствовали радикализации режима.

Однако в областях политики, которые для Гитлера лежали в центре переформирования Германии и обеспечения её выживания на все времена, он вовсе не был неопределённым. Тут он сам проводил прогрессирующую радикализацию своего режима между 1933 и 1945 гг. В отличие от многих популистов в истории, он не просто проповедовал, что надо сделать свою страну великой. Он всегда был личностью, которая желает понять природу вещей и превратить свое понимание сути вещей в политику. Когда речь заходила о двух областях политики, которые во время послереволюционного периода он определил как ключевые для преодоления первичных источников слабости своей страны — то есть, евреи Германии и территория Германии — то единственная гибкость Гитлера состояла в его готовности урегулировать вопрос на столь долгое время, как было необходимо, выбрав второе из наилучших решений, если его предпочитаемое решение (всё ещё) было труднодостижимым.

Две центральные цели политики в той форме, в которой он определил их в 1919 году, будут доминировать в его мышлении и политике на последующие двадцать пять лет. И они объясняют его готовность начать ещё одну мировую войну и приступить к геноциду. Этими целями были: полное удаление любого еврейского влияния из Германии и создание государства, у которого имеется достаточно территории, людей и ресурсов, чтобы быть геополитически на равных с наиболее мощными государствами в мире. Ко времени написания Mein Kampf стало ясно, что предпочитаемое Гитлером окончательное решение обеих проблем — предположительно губительного влияния евреев и недостатка территории у Германии — станут иметь последствия в форме геноцида.

Даже из перспективы 1924 года, когда Гитлер оставил идею постоянного альянса с восстановленной царской Россией в пользу жизнеспособной Германии, созданной захватом Lebensraum, эволюционная логика преследования своих целей уже была геноцидной. Просто невозможно представить, как его цели могли бы быть реализованы без применения по меньшей мере этнической чистки поляков, русских и других славян.