В середине июля войска Рокоссовского перешли в контрнаступление против орловской группировки врага. За три дня они полностью восстановили положение, которое занимали до начала операции «Цитадель», а затем развили этот успех и во взаимодействии с Брянским фронтом и левым крылом Западного фронта разгромили орловскую группировку врага.

Наши войска устремились на запад. «Броском за Днепр» назвал этот этап действий сам полководец. Вот где сказались качества Рокоссовского как изощренного мастера наступления. До конца сентября вверенные ему соединения продвинулись на 300 километров, форсировали Днепр, Припять, Сож и захватили выгодные плацдармы для дальнейших действий. С октября 1943 г. фронт стал называться Белорусским. Войска и их талантливый командующий получили исключительно почетную задачу — начать освобождение Белоруссии.

Первым объектом действий фронта стал Гомель. Решение, которое принял Рокоссовский в борьбе за город, очень ярко характеризует глубину его оперативного мышления. Дело в том, что наши войска уже заняли плацдарм за Днепром напротив Гомеля и враг, блокируя его, сосредоточил там мощные силы. Избегая длительных кровопролитных боев, командующий фронтом решил скрытно вывести оттуда войска 65-й армии генерала П.И. Батова и вновь форсировать Днепр ниже по течению. Это было мастерское решение. Операция принесла быстрый успех, и 26 ноября первый областной центр Белоруссии Гомель был освобожден.

В конце февраля 1944 г., когда 3-я армия форсировала Днепр и захватила выгодный в оперативном отношении плацдарм, между ее командующим генералом А.В. Горбатовым и Рокоссовским произошел памятный инцидент. Не согласившись с решением командующего фронтом на продолжение наступления на Бобруйск, командарм пожаловался в Ставку.

Александра Васильевича Рокоссовский характеризовал как интересного человека, смелого и вдумчивого военачальника, страстного последователя Суворова, который, однако, понимал суворовские принципы — внезапность, стремительность, броски на большие расстояния с выходом во фланг и тыл противнику — подчас слишком прямолинейно, без учета характера современной войны и конкретно сложившейся обстановки. И жалоба Горбатова, казалось, лишь подтверждала такую оценку.

Как же отреагировал Рокоссовский на поступок подчиненного? Предоставим слово ему самому: «Поступок Александра Васильевича только возвысил его в моих глазах. Я убедился, что это действительно солидный, вдумчивый военачальник, душой болеющий за порученное дело. Так как ответа из Ставки не последовало, я сам решился, в нарушение установившейся практики, раскрыть перед командармом все карты и полностью разъяснить ему роль его армии в конкретной обстановке»[261].