Это объясняется очень просто. Ленин появился в Петербурге в самом начале апреля, третьего апреля. Ленин появился в России, но на политической арене он играл очень скромную роль, его не признали его собственные ученики и единомышленники, за исключением Сталина и ему подобных. Большинство – Каменев; я не помню, с кем был Молотов, – все они были против него. И когда он выступил в Таврическом дворце на собрании социалистов, представителей советов (там были только социалисты разных мастей, и по преимуществу, конечно, большевики), то виднейший большевик Гольденберг сказал, что он «не понимает Ленина, что это ведь анархистские речи. Ведь не стало Ленина-лидера большевизма, марксиста, появился лидер анархизма». И он был не одинок. Ленину в начале пришлось преодолевать препятствия в собственной среде, а все его противники особенно не считались с ним, не имели дело с ним лично, они имели дело с идеями более общего порядка, то есть с нападками на Временное правительство, которые социалисты более умеренного толка, или вошедшие в правительство, или поддерживающие правительство считали вредными для судеб революции. Поэтому вся работа Ленина в первое время сосредоточилась на том, чтобы привлечь на свою сторону свою партию большевиков – в этом он преуспел. Ему несколько раз приходилось туго в своей собственной партии. Я только напомню, что во время Брест-Литовского мира он доходит до того, что выходит из Центрального комитета и идёт к матросам. Вот чем он грозил! И то же самое было в самом начале. Ведь когда он приехал с тем, с чем он приехал, это было неприемлемо ни для кого.