— Да, я провел с ним какое-то время. Он настолько настоящий, всегда говорит правду. Даже если это гадость, он говорит: «Уважай, что я тебе говорю правду». Это, действительно, человек, который живет, как он хочет. Милиция даже приезжала, потому что он курил в общественном заведении, но ему всё равно. Он единственный человек, которому Королевский балет разрешил курить в театре, потому что он принципы свои не сдает.

— В одном журнале я видел фотографию, где вы с Рурком на боксерском ринге.

— Я очень люблю бокс. Я хотел быть боксером. Когда я гимнастикой занимался, — там, в спортивном центре, было и боксерское отделение.

— Почему же ты пошел на гимнастику?

— Мама отдала. Поэтому, возможно, у меня остался осадок.

— Не расстраивайся. Я тебя с профессиональным боксером познакомлю, с Костей Цзю. Думаю, вы найдете общий язык… Состоялся ты не в спорте, а в балете. Я тебя не спрашивал раньше: когда ты понял, что в своей профессии можешь сделать больше, чем другие?

— Я этого никогда не понимал. Когда в 19 лет я стал премьером, у меня исчез всякий интерес. На сегодня я уже исчерпал всё, что могу сделать в балете, и уже не знаю, чем себя занять дальше. Профессиональные навыки нарабатываются в студенческие годы, а потом тебе сорока минут в день достаточно — кровь прогнать, ногой чуть-чуть подрыгать, и этого достаточно, чтобы выходить на сцену и играть.

— Так всё прозаично… Ты, я знаю, никогда не занимаешься в балетном классе со всеми, только индивидуально.

— Я не люблю, когда собирается масса людей. Больше трех человек — это уже для меня напряжение какое-то. Урок — это, к сожалению, когда 40 человек делают одно и то же. Со студенческих лет я опаздывал всегда на уроки, меня выгоняли, и из-за этого я научился сам делать урок, то есть это дало мне возможность разработать свою какую-то тактику или технику. Мой урок длится 35–40 минут, а обычный класс — где-то час пятнадцать.

— Куда хотелось бы двигаться дальше, если все-таки продолжать заниматься балетом?