Ночерино скептически поднял темные брови:

– А вы, синьора, были каким-нибудь образом защищены? – спросил он.

– Нет, между нами не было подписано никаких бумаг, ни экономического соглашения, если вы это хотите знать, – сухо ответила оскорбленная Паола. – Наши отношения скреплялись только чувством.

Паола вернулась на Корсо Венеция и пыталась уснуть, когда Патриция позвонила в дверь и потребовала, чтобы она вставала, сказав, что им нужно обсудить важные юридические вопросы. Когда слуга сказал, что Паола отдыхает, Алессандра заплакала, спросив, может ли она, по крайней мере, взять на память об отце один из его кашемировых свитеров. Паола отказалась принять Патрицию, но велела слуге дать Алессандре свитер, который девушка приняла с благодарностью, зарывшись в него с головой, чтобы вдохнуть запах отца.

Паола позвонила Франкини, чтобы спросить, что ей делать, но ему было нечем ее утешить. Он сказал, что ей остается только отойти в сторону. Контракт, который Маурицио попросил его подготовить, все еще лежал в кабинете Франкини без подписи. У Паолы не было законных прав на поместье Маурицио, которое непосредственно наследовали его дочери. Ей следовало как можно скорее принять меры к выезду из квартиры на Корсо Венеция.

На следующее утро Патриция вернулась, но прежде прибыл судебный чиновник, чтобы опечатать дом на основании судебного решения об аресте имущества, поданного «наследниками Маурицио Гуччи» в 11 часов утра накануне. Паола в ужасе посмотрела на чиновника.

– Вчера, к одиннадцати утра, Маурицио Гуччи был мертв всего несколько часов, – запротестовала она.

Она убедила чиновника опечатать только одну комнату.

– Я живу здесь со своим сыном, – сказала она. – Как, по-вашему, мы можем собраться так быстро?

Патриция действовала быстро, но и Паола тоже – после разговора с Франкини она сделала несколько телефонных звонков, и к концу дня бригада грузчиков погрузила мебель, светильники, шторы, фарфор, столовые приборы и многое другое в три фургона, припаркованные перед Корсо Венеция, 38. На следующий день адвокаты Патриции приказали Паоле вернуть все, хотя в конце концов ей разрешили оставить вещи, которые, по ее словам, принадлежали ей, включая комплект зеленых шелковых штор из гостиной, которые Патриция горячо оспаривала.

– Я здесь как мать, а не как жена, – холодно сказала Патриция, когда на следующее утро ее ввели в гостиную дома 38 по Корсо Венеция. – Вы должны уехать как можно скорее, – объявила она. – Это был дом Маурицио, а теперь это дом его наследников, – сказала Патриция, оглядывая комнату. – Что именно ты собираешься взять с собой?