Том Форд, у которого к тому времени были опционы на акции на миллионы долларов, покрылся холодным потом, когда акции «Гуччи» резко упали, и за закрытыми дверями отругал де Соле за то, что тот так откровенно высказался о негативном прогнозе, который затмил хорошие новости о приобретении «Северин Монтр». Но предупреждение де Соле стало сигналом для всей отрасли – вскоре «Прада», LVMH, DFS и многие другие изо всех сил пытались сократить свои убытки в Азии.

Низкая и колеблющаяся цена акций «Гуччи» означала, что впервые с момента их выпуска «Гуччи» может быть выкуплена примерно за 2 миллиарда долларов, что вызвало слухи о том, что другие флагманы индустрии предметов роскоши, такие как Бернар Арно из LVMH, к тому времени широко известный как барон поглощения, рассматривают возможность выкупа «Гуччи». В ноябре, несмотря на интенсивное лоббирование со стороны де Соле, акционеры «Гуччи» отклонили предложенные меры против поглощения, которые ограничили бы право голоса одного акционера до 20 процентов, независимо от размера пакета. Это действие сделало компанию «Гуччи» еще более уязвимой, хотя на тот момент все потенциальные короли поглощений были заняты укреплением своих империй в Азии.

– Это привилегия акционеров – решать, – сказал де Соле, пытаясь скрыть разочарование по поводу поражения. – Я выполнил свой долг.

Де Соле пережил семейные войны «Гуччи» как завоеватель, который вывел «Гуччи» на новые территории. Но, как и всем завоевателям, ему пришлось готовиться к новым войнам.

Глава 17. Аресты

Глава 17. Аресты

Алессандра Гуччи с темными непричесанными волосами втолкнула мать в просторную ванную комнату квартиры на Корсо Венеция так, чтобы ни один из находившихся в доме полицейских этого не заметил. Патриция и две ее дочери переехали в эту великолепную квартиру через несколько месяцев после смерти Маурицио, сменив свой пентхаус в Галлериа Пассарелла на экстравагантную съемную квартиру Маурицио. Алессандра быстро заперла дверь и оттолкнула мать в дальний угол к облицованной мрамором стене, где, как она надеялась, их никто не услышит.

– Mamma! – прошипела Алессандра, держа свою миниатюрную маму за плечи и глядя в немигающие глаза Патриции. – Я клянусь тебе, что все, что ты скажешь мне сейчас, останется между нами. Скажи мне! – напирала она, впиваясь пальцами в плечи Патриции. – Скажи: это сделала ты? Клянусь, я не скажу Нонне Сильване или Аллегре.

Патриция снова посмотрела на бледное лицо своей старшей дочери. На один миг она заглянула в обеспокоенные голубые глаза, которые всего несколько минут назад были мирно закрыты во сне.