Дома вдруг стало страшно, точно я скрываю что-то преступное. А мне так жаль стало Сергея Ивановича: в плохом пальто, ветер, холод; и так естественно было его подвезти. Притом он с палочкой, хромой. Завтра он с Гольденвейзером будет нам играть в четыре руки свою симфонию и «Орестею».

6 февраля. Натянутый и довольно тяжелый вечер. Сергей Иванович и Гольденвейзер играли в четыре руки симфоническую увертюру «Орестеи», сочинение Танеева. Слушали все наши со снисходительным равнодушием. Было неловко, никто не похвалил: спасибо Льву Николаевичу, что он со своей обычной благовоспитанностью подошел и сказал, что тема ему нравится. Взволнованы и довольны были только Анна Ивановна Маслова и я. Мы слышали «Орестею» и слышали увертюру в оркестре. Фортепьяно нам было только напоминанием.

Л.Н. видела сегодня мало. Он читал, ходил к Гроту, носил корректуры «Искусства», писал много писем, а вечер провел с нами. Он бодр опять, но что-то есть в нем сдержанное и скрытое. Не знаю, куда он девал тетрадь своего последнего дневника, и боюсь, что отослал Черткову. Боюсь и спросить его. Боже мой! Боже мой! Прожили всю жизнь вместе; всю любовь, всю молодость – всё я отдала Л. Н. Результат нашей жизни, что я боюсь его! Боюсь, не быв ни в чем перед ним виноватой! И когда я стараюсь анализировать это чувство боязни, то поскорей прекращаю этот анализ. С годами и развитием я слишком хорошо поняла многое. Уже то, что он в дневниках своих последовательно и умно чернил меня, короткими ехидными штрихами очерчивая одни только мои слабые стороны, доказывает, как умно он себе делает венец мученика, а мне – бич Ксантиппы.

Господи! Ты нас один рассудишь!

7 февраля. Читали с Марусей Маклаковой весь почти день корректуры «Отрочества» и «Что такое искусство?».

Лев Николаевич всё занят корректурами «Искусства». Сережа много играл вечером и иногда очень хорошо. Отчаянная метель весь день.

8 февраля. Опять Л. Н. жалуется на нездоровье. У него от самой шеи болит спина, и тошнит его весь день. Какую он пищу употребляет – это ужасно! Сегодня ел грибы соленые, грибы маринованные, два раза вареные фрукты сухие – всё это производит брожение в желудке, а питанья никакого, и он худеет. Вечером попросил мяты и немного выпил. При этом уныние на него находит. Сегодня он говорил, что жизнь его приходит к концу, что машина испортилась, что пора; а вместе с тем я вижу, что отношение его к смерти очень враждебное; он мне сегодня напомнил немного свою тетку, Пелагею Ильиничну Юшкову, умершую у нас в доме. Она тоже не хотела умирать и враждебно, ожесточенно отнеслась к смерти, когда поняла, что она пришла. Л. Н. это не высказывал, но уныние, отсутствие интереса ко всему и ко всем показывают, что мысль о смерти и ему мрачна.