Сейчас толкнула стол, и на пол упал портрет Льва Николаевича. Так-то я этим дневником свергаю его с пьедестала, который он всю жизнь старательно себе воздвигал.

31 июля. Лев Николаевич уехал верхом за 35 верст в Пирогово к брату Сергею Николаевичу.

1, 2 августа. Чувствую радость одиночества и комфорта жизни с каким-то небывалым еще ощущением.

3 августа. Вчера и третьего дня усиленно переписывала повесть Л. Н. «Отец Сергий», высокого стиля художественное произведение, еще не оконченное, но хорошо задуманное. Тут есть мысль из «Жития святых», как один святой искал Бога и нашел его в самоотверженном труде и работе, в самой заурядной, но смиренной женщине. Так и здесь, отец Сергий, гордый, прошедший все перипетии жизни монах, нашел Бога в Пашеньке, уже старой женщине, знакомой еще в детстве и ведущей трудовую для семьи жизнь на старости лет. Есть и фальшь в этой повести: это конец – в Сибири. Надеюсь, что так не останется. Очень уж всё хорошо задумано и построено.

Писала вчера с половины второго до пяти часов утра, ночь всю пропереписывала, стало светло, и голова кружилась, но я всё кончила, и Л. Н., приехав, может работать над этой повестью.

Он хочет сразу написать и напечатать три повести: «Хаджи-Мурат», «Воскресение» и «Отец Сергий», и всё это как можно дороже продать в России и за границей, и весь сбор денежный отдать на переселение духоборов. Это обидно для нас, для его семьи, лучше бы Илюше-сыну и Маше помог; они очень бедствуют. Кстати, два духобора сюда приехали, и я их должна скрывать в павильоне, и мне это крайне неприятно.

Ветер, сухо, ясно и красиво. Сидела у Доры, вникала в маленького Льва, внука.

5 августа. Вчера переписывала статью Л. Н. Всё то же отрицание всего на свете, и под предлогом христианских чувств – полный социализм.

Сегодня с утра была в Туле: столько было дела в чертежной, у нотариуса, искала учителя Мише, покупки, дела в банке и управе. Я так устала, что шаталась. Мечтала дома отдохнуть, и вдруг толпы гостей: Сергеенко, две барышни Дитерихс, сестра Лиза с дочерью и гувернанткой, Звегинцева с дочерью Волхонской и князем Черкасским, мальчики – ужинали неожиданно все, и я заробела. Еще приехал Гольденвейзер и играл вечером Шопена, и поднялись во мне опять все музыкальные чувства, то прекрасное настроение и возбуждение, которым я жила эти два года.

Шум, крик, безумие молодого веселья. Очень устала. А Л. Н. весел, тоже возбужден и радуется и гостям, и балалайке Миши Кузминского, и болтовне княгини Волхонской, и всему, что составляет развлечение жизни.