Надеюсь, что это будет именно деловая, а не какая-либо другая переписка. Ну, спасибо и за то.

Получила от Левы письмо, в котором он пишет, что суд над ним назначен 13 сентября в Петербурге. Тяжело и это. Уедет он из Ясной Поляны совсем 10 сентября. Когда я спросила Льва Ник., до тех пор уедем ли мы отсюда, он поспешно стал говорить, что ничего не знает, не решает вперед. И я уже предвижу новые мучения; он, вероятно, что-нибудь затевает и, конечно, отлично знает, что, но привычка и любовь к неопределенности и к тому, чтоб этим меня мучить всю жизнь, так велика, что он без этого уж не может.

Ходила с Таней за грибами, их такая пропасть; потом играла всё время с детьми, делала бумажные куколки. Не могу заниматься делом, сердце просто физически болит, и такие приливы к голове! Наполовину я убита Л. Н. и Чертковым, и еще два, три припадка сердечных, как вчера, – и мне конец. Или же сделается нервный удар. И хорошо бы! Все поражаются, до чего я похудела и переменилась – без болезни, только от сердечных страданий!

Уехал Лев Ник. верхом с Душаном Петровичем; места незнакомые, и я тревожилась. Вечером рассказала графу Олсуфьеву всю печальную историю с Чертковым, и он посоветовал мне подождать писать Столыпину об удалении Черткова. Теперь именно этого нельзя сделать, так как его только что вернули. Если же Чертков будет заниматься какой-нибудь пропагандой и наталкивать на это Льва Ник. или Лев Ник. возобновит с ним свои пристрастные отношения, то лучше мне самой, лично, переговорить тогда со Столыпиным. Всё это в будущем, а пока надо жить сегодняшним днем.

Часа три подряд Лев Ник. играл с большим увлечением в карты в винт. Как грустно видеть все его слабости именно в тот возраст, когда духовное должно над всем преобладать! Хочется на все его слабости закрыть глаза, а сердцем отвернуться и искать на стороне света, которого уже не нахожу в нашей семейной тьме.

20 августа. Сегодня вечером на почту посылаются два толстых пакета на имя Булгакова, то есть для господина Черткова. Отказавшись для меня от свиданий, Лев Ник. изготовляет для коллекции своего идола разные бумажки, чтоб утешать его, и посылаются они через Булгакова.

Ездил Лев Ник. верхом далеко в Ломцы, в лес, вечером сонный играл в винт.

Уехали утром сын Сережа и Олсуфьев. Занималась много «Детством» для издания; стараюсь быть спокойна и уйти в дело, но не могу еще совсем. Малейшее напоминание о Черткове (фотография сегодня) приводит меня в ужасное состояние, делается прилив к голове и сердцу и к отчаянию в душе. Да, счастия жизни уже дома не будет, надо или с этим примириться, или искать его в другом и других! Приехал Абрикосов.