Официально объявленная в 1665 году, вторая англо-голландская война фактически началась годом раньше. Еще зимой 1663–64 гг. небольшая эскадра под командованием капитана Роберта Холмса направилась к побережью Африки для защиты интересов Королевской Африканской компании и захватила остров Горе, расположенный возле полуострова Зеленого мыса, а также Кейп Кост Кастл, один из форпостов работорговли на Золотом берегу Гвинейского залива. Трудно предположить, что Холмс напал на голландские владения в Африке на свой страх и риск, но именно так звучала официальная версия, поскольку отрицать, что агрессивные действия начала английская сторона, было невозможно. В 1664 году, выступая в парламенте в преддверии войны, Карл II утверждал, что не давал Холмсу «ни разрешения, ни приказа, и ему неизвестно, почему тот осуществил этот акт вражды» [11, IV, 298]. По прибытию на родину Холмса посадили в Тауэр, но ненадолго. Трогательная забота об Африканской компании легко объяснима: герцог Йоркский был ее президентом, среди пайщиков числились сам Карл II, принц Руперт (совершив ряд экспедиций в Средиземноморье, к побережью Африки и в Карибском регионе, после реставрации он вернулся в Англию, став адмиралом и членом Тайного совета), Беннет, а также Албемарл и Сэндвич. В том же году английский отряд в Северной Америке захватил голландскую колонию Новый Амстердам, которая была объявлена владением герцога Йоркского. Удивительно, но англичане не ожидали, что это приведет к «большой» войне. Их оптимизм, основывался, в частности, на том, что в Голландию из Средиземноморья завезли чуму, от которой умирали тысячи — не лучшее время для вступления в военные действия. Однако голландцы нанесли ответный удар — адмирал Микель де Рюйтер вернул африканские владения. Как утверждал французский посол в Лондоне, «подлинным автором» этой войны был Джеймс Йоркский [58, 215]. В историографии конца ХХ века акценты в определении причин войны несколько сместились. В ней стали видеть не столько торговый, сколько идейный конфликт, вытекающей из отношения господствующей группировки кавалеров к Генеральным Штатам как оплоту республиканизма и религиозного плюрализма, а «ответный удар голландцев на Гвинейском побережье был последней соломинкой» [81, 223; 96].

В дебатах о предстоящей войне обострился прежний конфликт между Кларендоном и Беннетом. Канцлер и Саутгемптон отчаянно противились войне, опасаясь, что расходы на нее приведут к банкротству финансов, и что она могла создать почву для беспорядков внутри страны и угрозу со стороны Испании. Кроме того, не было ясности, какую позицию займет Франция, с 1662 года находившаяся в союзе с Голландией. Забегая вперед, отметим, что Франция формально вступила в войну, но активных действий против Англии не вела. Другим противником стала Дания. Лекарь русского царя Алексея Самюэл Коллинс передал слова главы Посольского приказа боярина Ордина-Нащокина об этом неестественном, с его точки зрения, антианглийском союзе: «Удивляюсь, как эти два короля так неразумны и неблагоразумны, что отстаивают и поддерживают таких мужиков против английского государя. Лучше бы им объединиться с остальными европейскими государями, чтобы разрушить все республики, которые не иное что, как матери ереси и бунтов» [21, 53].