На первой пресс-конференции были представлены сразу несколько кинематографистов: шведский режиссер Ханс Альфредссон, замечательный польский мультипликатор Збигнев Рабчинский, итальянец Марко Белоккио, венгр Андреас Ковач, режиссер с Филиппин и Кшиштоф Занусси.

А пресс-конференция Тарковского была объявлена на следующий день отдельно, как коронный «номер».

Публика казалась наивной и доверчивой, доброжелательной, исполненной энтузиазма и готовой аплодировать каждому слову. Они радовались точно дети, заходясь от восторга, когда З. Рабчинский заверял их, что его «замыслы настолько полоумные, что их можно рассчитывать реализовать только в Америке».

И присмиревшие слушали противоположный по смыслу рассказ Занусси о том, какой жесткой цензуре подвергался его фильм в Америке, его рассуждения об особенностях американского менталитета, отраженного их кинематографом, и непреодолимых преградах, стоящих на пути проникновения «чуждого» им миропонимания. «Хотя, — как заверил Занусси с некоторой надеждой, — есть в Америке люди, предпочитающие европейское кино»… Надо думать, что и таких он где-то видел…

Белоккио, подхватив горькие наблюдения Занусси, перечислял проблемы итальянского кино, оказавшегося в зависимости от американского доллара. Фильмы, которые субсидируются этим долларом должны соответствовать требованиям американской культуры. Это грустно. Потому что художнику предлагается сделать выбор между деньгами и собственными моральными принципами, которые долларом не оплачиваются…

Приехавший из Венгрии Ковач рассказывал о «преимуществах» положения кино в другой социальной системе: «У нас не стоит проблема денег, но нам трудно снять на эти деньги, в конце концов, тот фильм, который ты хочешь снять. На Западе художник вынужден думать о максимальном успехе у зрителей, о том, что он может заработать своим фильмом и что может заработать на нем продюсер. Но в этом контексте мы оказываемся в более выгодной ситуации: можно сказать, что мы бедны, но мы честны!»

Последнюю фразу публика встретила особенно восторженными аплодисментами. Но Альфредссон возразил, что режиссер все-таки обязан соответствовать интересам простой публики. А Занусси рассматривал ситуацию в контексте защиты авторского кино, которое не выживет без субсидий, а потому его положение драматично.

Далее Ковач, размышляя о положении художника в любом обществе, раскрывал проблему как внешней, так и внутренней цензуры: «Увы, но в процессе съемок, если не с самого начала, художник все-таки идет на компромиссы. Так что законченный фильм — это всегда результат борьбы с собой, того, что ты имел в голове, и того, что ты снимал. Завершенный фильм — это результат борьбы с материалом». А Бе-локкио, подытоживая конференцию, говорил о том, что проблема любого большого художника состоит в том, чтобы суметь выразить себя через конфронтацию с другими.