— Говорят, что никто не войдет дважды в одну реку и никогда история не повторяется в том же виде, но и тогда, и сейчас вы не заметили и не сказали о третьем элементе. Речь Посполитая долгие годы, 400 лет, боролась с турками, с исламским завоеванием, мы боролись, чтобы не разделить судьбу Балкан, чтобы с нами не произошло то, что произошло с Венгрией, где турецкая оккупация очень сильно разрушила страну. И может быть поэтому вовремя не заметили, что Россия может быть тоже опасным соседом. До Петра Великого это не чувствовалось в такой степени. И поляки, может быть, просто не представляли себе, что там растет могучая империя. Мы смотрели на небольшое Московское княжество, и нам казалось, что оно не слишком опасно для нас. Но меня всегда удивляет, когда я вижу, как в России гордятся тем, что православие во время Александра Невского соединилось с татарами против крестоносцев и против Запада. Это для меня не понятно. Мне кажется, что, даже если помнить обо всех расхождениях между двумя ветвями христианства, все-таки христиане ближе друг другу, чем к миру исламскому. А оказалось, что в политике по-другому. И хотя потом Россия долгие годы боролась, но я бы сказал, что Россия нас разочаровала и не выполнила своей миссии — я думал, что миссией России всегда было освобождение Константинополя, она должна была сделать так, чтобы цивилизация, из которой мы и вы выросли, чтобы она там процветала. Этого сделать не удалось. Конечно, Запад тоже этому мешал, а в XIX веке не допустил до этого.

— Крымская война?

— Да.

— Ну и второй раз Россия была союзником Запада в 1917–1918 году, когда все могло закончиться тоже захватом Константинополя, но мне показалось, что неактивные действия Англии в Дарданеллах были связаны именно с тем, что Запад боялся усиления России в этом направлении.