То ли я какой-то некультурный, необразованный, то ли дело в том, что писателей (по крайней мере у нас в России) по достоинству, скорее, оценивают не современники, а потомки, то ли в чём-то ещё, но, повторюсь, для меня сегодня Захар — в первую очередь не писатель, а общественный деятель, публицист, носитель культуры, ретранслятор ментальности — духовно и идейно очень близкий моему субъективному восприятию.

Захара я «узнал» как журналиста и публициста, пишущего о Донбассе, году так в 15-м. До этого я читал, читал в запой, знал чуть ли не наизусть «Письмо товарищу Сталину» (раньше, чем это стало популярным «трендом»), но, признаюсь, к своему стыду, не знал автора.

Из добрых пары сотен журналистов, которые тогда «топово» писали на тему Донбасса (сейчас, в силу моды, озвученной орлушей-алкиным-обломовым, таких меньше), мне в душе более всех отозвался именно Захар.

Первое, что прочитал из написанных им книг — публицистику в расчёт не беру (за исключением «Письма товарищу Сталину»), — были «Некоторые не попадут в ад». Знаете… по крайней мере, для меня — эта вещь сродни «Тихому Дону»: автор-герой через свою боль, через опыт, через даже ошибки лично себя и близких ему людей, не стесняясь, не пытаясь кого-то-что-то обелить, идеализировать, рассказывает жизнь — страшную, сложную, незаурядную жизнь, ее фрагменты — как Шолохов о Мелехове.

Да, Захар, наверное, вкладывал не совсем такой смысл — с Мелеховым он себя (а также Тайсона, тем более Кустурицу) вряд ли сравнивал — я, ещё раз, говорю о МОЁМ, немножко ненастоящем Захаре.

После прочтения «Некоторых», вещи, которая так затронула меня, книга «пошла по рукам» моей братвы. Читали все, читали в запой, самый большой срок, на который задерживалась вещь — неделя. Да мы в школьные годы медленнее читали!

Потом Захар начал появляться в эфире федеральных каналов (включая Первый), потом стали выходить «Уроки русского» — с нетерпением жду каждый выпуск, если не получается посмотреть в эфире, ищу на «YouTube». Это — безусловно, тоже вариант публицистики, которая у Захара мне очень близка.

Прилепин заставляет думать, иногда — намеренно провоцирует, заставляя не соглашаться, искать, читать, находить, спорить, — ДУМАТЬ. Для этого и нужен писатель, для этого и нужен публицист, журналист, — чтоб пробуждал мысль.

Я, скажем так, согласный с общей концепцией Захара, часто до боли, до грызни «расхожусь» с ним в частностях — да почти по каждой концепции. Я, убеждённый сталинист, не согласен, например, в оценках Захара роли Вождя по отношению к репрессиям. Я, например, с синеющим на груди воровским оскалом, могу поспорить с куда более (нежели я) знающим Захаром об отношении/участию шпаны-блатных к сопротивлению Донбасса фашистам (лично знакомые мне пацаны из босоты защищают ДНР и ЛНР). Я, например, являющийся горячим поклонником Михаила Круга (и немного знающий, как сегодня функционирует его — Круга — фонд), могу поспорить с Захар-Николаичем о роли «блатных культ-символов». Я, например, по-другому оцениваю понятия «имперскости» и «национализма» — иначе, чем Захар: по мне, его «имперскость» — скорее, народность, а его «национализм» — скорее, РУССКИЙ интернационализм (не путать с космополитизмом). И многое, многое, другое. Я, являясь убежденным сталинистом, если честно, и с товарищем Сталиным во многом готов поспорить. И, да, коли уж речь о Захар-Николаиче, я совсем не жалую рэпчик — и очень люблю русский шансон.