Страстная неделя в Риме, посещение храмов, уличные процессии, кардинальские службы. «Меня, в особенности Таню, отталкивал католицизм, хотя и поражал воображение какой-то скрытою в нем силою и своей театральностью. Здесь нет ничего, что заставило бы углубиться внутрь себя».

Поездка на Капри, богатство южной природы, чтение «Одиссеи». Путешествие по югу страны: Амальфи, Салерно, Неаполь. Возвращение в Рим «как в родной дом», поездки по его окрестностям, день на вилле Адриана, «окружившего себя всем, что любил». «Вилла Адриана <...> — путь римской власти из латинского мира в земной <...>, полноценный памятник эпохи синкретизма», запечатление «мечты о всечеловеческом единстве». Поездка в Албанские горы, Джинцано, путь пешком из Альбано во Фраскатти. Посещение русского революционера-эмигранта Лебедева.

Пробуждение у путешественников «социального стыда»: «...Нам так хорошо», но «мы не вправе забыть о том, к чему готовились всю нашу юность». События политической жизни Италии: митинги, забастовки, баррикады на виа Кавур, выступления анархистов по всей стране, споры в поезде по дороге в Сиену. Пребывание во Флоренции, коммунальные выборы, невозможность целиком погрузиться в культуру и отрешиться от настоящего. Посещение «тихой Равенны» и прощание с Италией в Венеции. Возвращение домой с остановкой на вилле Шиллер, заездом в Лозанну.

Посещение Н. А. Герцен (Таты). «Я напомнил ей письмо, которое она писала мне в 1911 году о неизданной части «Былого и дум», где говорится об уходе ее матери. Наталия Александровна всплеснула руками: «Вот и вы говорите об уходе. Неужели в России все так думают? Ведь никакого ухода не было. Моя мать сумела победить свою страсть». <...> Говоря это, она сильно волновалась. Она решила опубликовать все, до последней строки, чтобы реабилитировать память матери». Восторг Н. П. при этом известии. «Теперь я знаю,— пишет далее Н. П., — что Наталия Александровна ошибалась, что книга, которую я писал с Таней (а она продолжала работать над ней до последних дней жизни) («Любовь в жизни Герцена».— Публ.), была построена на заблуждении. Уже после смерти Тани я прочел книгу Карра «Русские идеалисты в изгнании» и узнал о связи жены Герцена с Гервегом, о ее страсти, не погашенной до конца ее дней, до конца утаенной. Вместе с тем я узнал и о всем значении ее жертвы мужу и детям. Мне стало известно, что и Наталия Александровна получила книгу Карра и, узнав правду, закрыла ее, не стала читать дальше. «Лучше бы я умерла, не знав этой ужасной книги», — воскликнула она».