Я думаю, что путешествия есть одна из форм стремления к бесконечному, что свойственно не только человеку, но и всему живому (преодоление пространства), как занятия историей есть стремление к вечному (преодоление времени). Поэтому я считаю, что в духе путешественности есть что-то сродное религии» (ЛО ААН СССР. Ф. 726. On. 1. Ед. хр. 181. Л. 73—74).

³³ О восприятии экскурсии в Италию ее участниками свидетельствуют их письма к родным. «Впечатлений уже масса», — сообщала сестре из Венеции А. А. Знаменская. Спустя десять дней она писала: «Сейчас нахожусь во Фьезоле, видна вся Флоренция, здесь маленькая францисканская церковь, чудесно играл орган, мотивы такие нежные и мелодичные». В конце путешествия медиевистические интересы пробудились и у нее, поначалу далекой от круга гревсовских учеников: «Иван Михайлович как-то неожиданно для меня пригласил заниматься у него по Августину. Не знаю, смогу ли я, но во всяком случае надо стараться. Падре <...> ко мне относится очень хорошо. Он такой хороший и славный, что сил никаких нет описать. За последнее время только он немножко изнервничался» (ОР ГПБ. Ф. 1088. Ед. хр. 116. Л. 55—58). Да и сам Гревс признавал свою усталость в письмах к жене и дочери: «Очень рад, что возвращаюсь, и решительно никуда не хочется. Устал духовно, но силы остаются», — писал он из Рима 10(23) июля. Это не мешает ему через три дня вспомнить о путешествии с теплотой: «Берман мы проводили на север, а с Новицкой остались здесь (во Флоренции. — Публ.) на сегодня и завтра. Ей надо отдохнуть, а мне устроить все дела (книжные и иные). Нас встретили здесь Оттокары (брат и сестра) и Каменская, и мы дружески отдыхаем. Теперь в душе всплывают только хорошие воспоминания об экскурсии. <...> Все же компания очень сблизилась и много получила» (ОР ГПБ. Ф. 1148. Ед. хр. 89. Л. 12—13).

Годы спустя экскурсия в Италию оставалась одним из самых светлых воспоминаний для ее участников. В 1914 Н. П. писал своему учителю из Рима: «Теперь в Италии для меня incipit vita nova. Ее создают весна и уединение. Но образы старой жизни здесь, нашей совместной жизни, не покидают меня. Моя спутница сроднилась с Италией еще тогда, когда я ей рассказывал о днях, проведенных с Вами. Всегда Вам желаю скорее встретиться вновь с Италией. Всего светлого». (Эта открытка с видом Флоренции сопровождена просьбой Н. П. передать ее содержание «итальянским землячкам» — ОР ГПБ. Ф. 1148. Ед. хр. 92). Но, пожалуй, главным итогом экскурсии было то, что она развила способность участников caravano russo воспринимать местность как исторический источник, профессионализировала их обыденное сознание. Оказавшись в прифронтовой Варшаве, К. П. Ма-тафтина писала оттуда Гревсу 28 декабря 1914: «Здесь много ярче, чем в Петербурге, хотя все течет гораздо нормальнее, нежели можно предположить издали <...> Но удивительно, как скоро жизнь восстанавливает разрушенное и все приводит в норму; насколько в истории такие события прочнее и грандиознее, чем в своих внешних, материальных проявлениях» (ОР ГПБ. Ф. 1148. Ед. хр. 98).