17 Арианство — течение в христианстве, названное по имени его основателя александрийского священника Ария (около 256—336), отрицавшего равенство трех ипостасей Св. Троицы. Осужденное ортодоксальной церковью как ересь, арианство тем не менее получило широкое распространение среди варварских племен в Западной Европе.
18 Методические представления Гревса об изучении города изложены в его работе «Город как предмет краеведения» (Краеведение. 1924. № 3. С. 245—258). Он писал: «Город есть <...> культурный организм, притом наглядно охватываемый». Идеи целостного подхода к изучению городской среды были позднее развиты самим Н. П. в его книгах «Город как выразитель сменяющихся культур: картины и характеристики», Л., 1926; «Пути изучения города как социального организма: Опыт комплексного подхода»/2-е изд., испр. и доп. Л., 1926 и др.
19 Основная часть довоенного архива Анциферовых сгорела в Детском Селе в годы Великой Отечественной войны. Посетив это пепелище 24 июня 1944, Н. П. записал в дневнике: «Пушкин — Детское Село. Холм с белой руиной и редкими деревьями — это курчавое Пулково. Кузьмина нет. Не нашел и места, где оно было. <...> На Широкой улице уцелел только дом, где жили Сидоровы и где останавливались Гревсы. <...> Редко-редко виднеется деревянный полуобвалившийся дом. Исключение составляют дома Пушкина и Вл. Соловьева. Они почти не пострадали. Танина санатория — руина. <...> Вот и наша улица — обуглившиеся мощные стволы в два-три обхвата серебристых тополей лежат поперек нее. Угловой дом, где бывал Тютчев, сгорел. Дом, где умерла мама, разрушен, но стены его стоят, видно и окно ее комнаты. Нашего дома нет. Нет и соседних домов, и того, где жила няня. Семь участков подряд выгорели дотла. Я ходил по этому щебню, по этим железным листам, тщетно стараясь что-нибудь найти из наших вещей. Ничего! Лишь во дворе поломанная кровать Павлиньки (первого сына Н. П. — Публ.), в которой Танюша (вторая дочь.— Публ.) спала всю свою жизнь. Но кровать унести с собою не мог. <...> Сад буйно разросся. Цветут сирень, жимолость, шиповник. <...> Людская пустыня и людское безмолвие. Этот холм на месте дома — тоже могильный холм. И здесь я хотел бы водрузить крест над своим былым. <...> Когда я бродил по этому пепелищу, мне казалось, что воздух полон духов нашего прошлого, полон его голосов. Здесь, в «Детском Селе», так радостно закипала жизнь наших детей, здесь так тихо сияло созревшее и устоявшееся наше счастье. И эти руины выражали собою и руины моей души» (ОР ГПБ. ф. 27. Иив. N9 1965. 34. Тетрадь 1-я. Л. 47—48 об.).