³² В 1926 И. М. Гревс предпринял среди своих учеников, коллег и знакомых анкету на тему: «Что дало моей юности путешествие?» Отвечая на нее, Н. П. писал: «<...> Очень любил слушать рассказы о путешествиях, помню, что интересовался подробностями и каким-то радостно-чудесным казалось то, что мир велик и разнообразен. Что тянуло вдаль? Смутное чувство. То, что немцы называют Sehn-sucht. Вид дороги, уводящей вдаль, всегда волновал и звал (это описано у Жорж Занд, это очень мне родное). <...> Ни один вид путешествия не увлекал меня в такой мере, как хождение пешком, с палкой в руке, с котомкой за плечами. Ощущение пути наполняло душу какой-то особой песней, музыкой. Земля и ее запах, деревья, иногда встречающиеся постройки, ожидание чего-то нового, неведомого, ясное как никогда ощущение неба над головой, вслушивание во все звуки, все это делало минуты такого странствования минутами блаженными. <...> Больше всего любил идти все дальше и дальше, с тем чтобы не возвращаться, либо подходить к неведомому городу в вечерний час, когда чувствуешь усталость и огоньки домов так ласково сулят покой. <...> Приход в город в вечерний час очень запомнился в Ассизи и Сан-Джиминьяно. <...>

Что меня привлекало? И природа, и культура, и быт, и искусство, и встречи с людьми. Всегда хотелось все ощутить как новую индивидуальность. Но больше всего привлекал, как выражается проф. И. М. Гревс, «дух путешественности». Для меня это есть вольная отдача созерцанию, действенному созерцанию. Это есть освобождение сил, скованных повседневной заботой. Радостное обновление своего существа. Путешествие для человека то же, что весна для природы. <...> Когда путешествуешь, выходишь за пределы своей индивидуальности. Радостно ощущаешь, что многие твои ценности, которыми ты пожертвовал, многообразно осуществляются другими. Жизнь благодаря путешествию ощущается как великое дело многих и многих, как многообразное дело и как единое. Соборность — вот чему учит путешествие. Общение с ландшафтами как с индивидуальностями развивает способность любить. Путешествие укрепляет дух и воспитывает веру в жизнь. После путешествия я ощущаю глубже связь с целым. <...>

Вот почему мне кажется, что в серьезном путешествии есть всегда нечто от паломничества и что паломничество — высшая форма путешествия. Но все это так при одном условии. Нельзя стать цыганом. Нужно иметь свое постоянное место, свой дом, свое дело, из которого делаешь вылеты, чтобы в него вернуться и жить для этих дома и дела. Если этого нет — путешествия вырождаются в бродяжничество.