Я узнал про фуры. Стоило это целых 70 000 рублей. Если самому ехать, на один бензин на 9400 км пути ушло бы столько же, а сверх того еще ремонт машины, ночевка, еда как минимум на две недели. А если бы я продал машину, пришлось бы платить 50 000 рублей за отправку наших вещей в Питер поездом. Разумные причины ехать на «уазике» через всю Россию у меня закончились, и я от этого плана отказался.

Когда пришло время уезжать из Якутии, я повез «уазик» на склад в пригороде Якутска, там его погрузили в фуру, ехавшую в Москву. Наши вещи, упакованные в мешки, загрузили в отдельный деревянный ящик. Я похоронил мечту о трансконтинентальном роуд-трипе, но у меня был такой багаж впечатлений, что я его-то уже еле нес. Может, так и лучше, кто знает, я мог бы все еще быть в пути. И вдруг мне еще выдастся возможность промчаться на «уазике» через весь континент, если придется возвращать автомобиль его официальному владельцу – сыну главы администрации.

До отъезда я пытался выкупить «уазик» у Николая. Мы заключили сделку, но, к нашему удивлению, ГИБДД не согласилась зарегистрировать покупку. Оказывается, судебные приставы наложили запрет на продажу автомобиля. Я до сих пор езжу на машине, записанной на Николая.

Февраль подходил к концу, у нас уже оставалось очень мало времени. После отправки машины в Москву я хотел еще заехать в Западную Сибирь. Семья собиралась вернуться в Финляндию и там остаться. «В следующий раз приезжайте сюда на свои деньги, если хотите», – сказал я детям. Они слушали удивленно, будто не верили, что поехать в Сибирь можно добровольно.

Что я думаю о Сибири после целых двух лет жизни и путешествий тут? Изменились ли мои мысли? Мой способ понять Сибирь был путь романтичного исследователя-путешественника.

Я путешествовал, чтобы встретиться с коренными народами, познакомиться с природой. Выяснить, как используются природные ресурсы и как проявляется изменение климата.

Я путешествовал, чтобы встретиться с коренными народами, познакомиться с природой. Выяснить, как используются природные ресурсы и как проявляется изменение климата.

Мне было намного легче, чем финским ученым-первооткрывателям сто лет назад, и пусть расстояния остались такими же огромными, часть пути я мог проделать на самолете и на машине. К моей большой радости, я убедился, что в Сибири начали продавать более качественный растворимый кофе, чем в начале нулевых.

Образ коренных народов Сибири как бедных распятых жертв оказался односторонним. Народы Сибири никогда не жили в девственной изоляции, они всегда были в контакте с соседями и занимались торговлей с более дальними народами. Их будущее тоже зависит от умения жить вместе с другими, в сохранении своего образа жизни и главного условия – окружающей природы, но с помощью современных технологий и информации. Коренные народы никуда не исчезнут, наоборот: их отличные от русского культурное наследие, раса, привязанность к родной земле и более высокая рождаемость гарантируют то, что у них будет своя роль в жизни Северной Азии будущего.