«…О чем мы молим Бога? – Только о том, чтобы война была отсрочена… На случай, если война начнется через несколько дней или через две недели, главная надежда чехов или противников Германии на советскую Россию. Это – подлинное настроение Праги. Ибо в чем может выразиться участие в войне Англии? Ибо можно ли рассчитывать на силу наступления французской армии через линии германских наступлений? Вся надежда – на СССР. С нами положение серьезнее: мы присутствуем – и являемся объектами событий, которые грозят похоронить на континенте Европы европейскую цивилизацию XIX века. Мыслимо ли, чтобы грандиозная катастрофа, которую мы переживаем, была обязана, в первую очередь, не чему иному, как идейному кризису? Дело теперь не только в демократических учреждениях. Рухнуть грозит весь строй учреждений и понятий, который держится на континенте Европы с начала XIX века. Свободу с ее свободными учреждениями убивают...»721

Крушение глобального мира отражалось в крушении судеб и надежд беженцев и их семей. В начале сентября корреспонденты из Берлина сообщали: «У знакомых арестовали вдову, немолодую женщину-врача и увели в гестапо. Через два дня утром сообщили по телефону, что она лишила себя жизни в камере и просили забрать тело. Ужас в том, что они до сих пор не знают, за что она погибла… <…> С каждым днем положение евреев в Германии становится все более ужасным и ужасным. И куда бежать? Ведь теперь из Германии не выпускают. И не впускают»722Волна арестов евреев прошла в Берлине в июне-июле 1938 г., причем по сообщению вышеупомянутого автора это была плановая акция полиции. Один из полицейских даже сочувственно посоветовал ему: «Послезавтра не выходите на улицу».