Я еще не имел известий ни из Берлина, ни от Якова Львовича о том, как отразились последние события на возможностях работы Столовой и Тейтелевского фонда. Воображаю, какая ужасная теперь царит нужда. Я полагаю, что наряду с долгосрочными планами эвакуации евреев с Курфюрстендамм в Танганайку
и т.п. места, следует подумать о более экстренных потребностях этих людей и позаботиться о том, чтобы они не умирали с голоду. Вероятно, Яков Львович не забывает этой стороны вопроса. Быть может, он уже ангажировал Вас для работы по сборам в Антверпене и Брюсселе? Ведь у Вас есть на этот счет большой опыт и старые местные связи. Наш Союз, который давно умер, но все не желает быть похороненным, мог бы извлечь большую пользу от Вас в качестве полпреда в Бельгии
В этом контексте интересно не просто предчувствие Гольденвейзером неизбежности войны с нацистской Германией, но и его сравнение большевизма и фашизма, как форм диктатур, исторически связанных с французской революцией и ее кровавыми последствиями. Еще в 1921 году эмигрант А. А. Гольденвейзер по дороге из Киева в Берлин написал доклад-рассуждение «Якобинцы и большевики (психологические параллели)», опубликованный в издательстве «Мысль» в 1922 г. в Берлине. В нем он апеллирует к Ипполиту Тэну, автору «Истории французской революции», сравнивая диктаторские режимы, их государственные аппараты и лидеров. Он определяет эти режимы как «аристократия на изнанку» и приходит к выводу о неизбежности деспотизма всех подобных режимов, который проявляется в преследовании инакомыслящих, терроре, насилии, в т.ч. и преследовании эмигрантов»728.
Спустя 17 лет после доклада о якобинцах и большевиках, написанного автором в начале его эмигрантских скитаний, Гольденвейзер, сам уже дважды политический беженец, прибыв в Нью-Йорк из нацистской Германии, возвращается к своим размышлениям, которые снова обретают актуальность. Комментируя в своем письме трагические события Хрустальной ночи в Берлине, Гольденвейзер в письме Тейтелю в Париж от 6 декабря 1938 г. сравнивает действия нацистов и большевиков:
«Мы получили Ваше письмо от 20 ноября и очень рады, что Ваш день рождения, ставший за эти годы общим праздником для неисчислимого количества «приемных детей» Ваших, был и в этом году отпразднован достойным образом. Жаль, что этот для нас всех радостный день729 совпал с самым ужасным моментом в истории гитлеровских преследований несчастного немецкого еврейства. Впервые господа наци откровенно восприняли большевистские методы: контрибуции, массовые аресты заложников, террор. Конечно, большевизм был и есть несравненно более кровавым, да и ужаснее по неизмеримо большему числу объектов преследования (этого не следует забывать потому, что в Германии преследуют евреев, а в Сов[етской] России как раз евреев, как таковых, пока и не преследовали), но от Германии, да еще в минуту громадных успехов и головокружительных перспектив, ничего подобного нельзя было ожидать. Очевидно, есть какой-то роковой закон, которому подчинены все революции, – они должны приводить к неудержимому радикализму и к насилиям. В данном случае особенно возмущает, что все проделывается с немецкой систематичностью и основательностью (я получаю немецкое «Собрание узаконений» и ужасаюсь, читая все средневековые распоряжения, изложенные по всем правилам современной законодательной техники). Ужасно и то, что ложь, ставшая основной всех диктатур и их пропаганды, доведена в Германии до самого неслыханного цинизма сверхлжецом и сверхнаглецом Геббельсом.