В кадетском корпусе мы присутствовали при разводе, производившемся, по случаю ненастной погоды, в большой тронной зале корпусного здания (бывшего Головинского дворца{604}). Барабанный бой, крики кадет: «Рады стараться, Ваше Императорское Высочество» и резкие замечания, весьма громко высказываемые Великим Князем начальству кадет, оглушили Яниша, во всю свою жизнь никогда не видавшего военных эволюций не только в комнате, но и на площадях и в манежах. По окончании развода, когда нам надо было ехать в водоподъемное здание, Яниш казался совсем уничтоженным и, воспользовавшись этим состоянием, убеждал Великого Князя уволить его от назначения в члены комиссии по устройству Тульского завода. Но Великий Князь был с ним так любезен при осмотре водоподъемного здания и резервуара в Сухаревой башне, что старик согласился принять означенное место с условием, чтобы, по болезненному его состоянию, ему дозволено было иметь при себе одного инженера путей сообщения по его выбору, и этот выбор пал на меня. Далее читатель увидит, что это условие не было выполнено.

Московский водопровод. Водовод между Алексеевской и Мытищинской станциями

Из фондов Музея воды АО «Мосводоканал»

В это лето 1835 г., <так же как и в следующие года>, Цуриков жил в деревне своего отца, а я <переехал> в Б. Мытищи; вещи же наши оставались во флигеле дома дяди моего князя Дмитрия, который лето проводил в своем воронежском имении. Приезжая и в летние месяцы <из Мытищ> в Москву, мы останавливались в этом флигеле. В середине лета 1835 г. Цуриков, воротясь из деревни, за какие-то пустяки повздорил с А. И. Нарышкиным, вышедшим в начале 1835 г. в отставку и поселившимся в Москве. Нарышкин прислал секунданта Хрущова^н; Цуриков выбрал меня своим секундантом. Горячо привязавшись к Нарышкину, я очень недоволен был этим выбором, но не мог отказаться. Все меры, употребленные мной и секундантом Нарышкина к примирению, были безуспешны; назначены были место и все условия дуэли. Но как-то, при последней минуте, мне удалось поставить дело так, что Нарышкин должен был извиниться. Это было мне тем труднее, что противники были люди несговорчивые и что, по любви моей к Нарышкину, я не хотел его унизить, а по долгу секунданта Цурикова должен был действовать против Нарышкина. М. Д. Бутурлин знал о предполагавшейся дуэли, очень опасался за Нарышкина и не находил слов, чтобы благодарить меня за то, что я не допустил до дуэли.