Из этого письма я узнал, что, еще будучи студентом университета, он поступил в семью известного писателя Михайловского (как будто не ошибаюсь; если не у Михайловского, то у другого какого-то известного нашего писателя) гувернером, скоро сроднился с этой семьей и, кажется, под ее влиянием принял христианство, порвав решительно всякую связь с еврейством. Потом он женился на интеллигентной, глубоко верующей, коренной русской девушке, с которой в мире и любви дожил до настоящего времени. Служба его проходила в министерстве путей сообщения, где он дослужился до чина статского советника. Насколько я знал его, он представлялся мне дельным и очень скромным работником. Работал он очень много, довольствовался сравнительно малым заработком. Жили Лихтентали скромно, почти бедно.

Неудача, постигшая его сыновей, совсем обескуражила старика.

«За что карают моих детей? – писал он мне. – Если я виновен в том, что родился евреем, пусть наказывают меня. Но за что страдают мои дети? Я честно служил Родине, я и детей своих воспитал честными, русскими. И теперь кладут на них пятно, лишая прав русского гражданства. Помогите снять с них этот позор! Облегчите мою душу!»

Такое письмо не могло не взволновать меня. И я пообещал юноше ходатайствовать перед государем.

В Ставке в это время в числе флигель-адъютантов был князь Игорь Константинович, с большой любовью относившийся ко мне. Прибыв в Ставку, я рассказал ему историю Лихтенталей, передал ему письмо старика с прошением на высочайшее имя и просил его, выбрав подходящее время, доложить обо всем государю.

На другой день после завтрака государь спрашивает меня:

– Вы хорошо знаете братьев Лихтенталей? Действительно они – хорошие юноши? Я рассказал государю об их отношении к Церкви, ко мне, обо всей их семье.

– Я прикажу, чтобы их просьба была исполнена. Можете уведомить их об этом, – сказал государь, выслушав мой доклад. Я не верил счастью…

Через несколько дней после этого приехал в Ставку военный министр.

Мы встретились с ним на высочайшем завтраке. Поздоровавшись со мной, он сразу набросился:

– Что вы сделали? Вы подвели государя! Это возмутительно!

– В чем дело? – спокойно спросил я.

– Да с вашими Лихтенталями, – гневно ответил он. – Вы знаете: несколько дней тому назад вел. княгиня Ксения Александровна обращалась к государю с такой же точно просьбой, как и ваша, и он ей отказал. Государь отказал родной сестре, а вашу просьбу исполняет. Разве возможно это? Этого не будет!

– Чего вы, Дмитрий Савельевич, волнуетесь? – с прежним спокойствием возразил я. – Я государя не неволил исполнять просьбу Лихтенталей, а лишь просил его за лично мне известных, безусловно добрых людей. Государь мог уважить или не уважить мою просьбу, как и теперь волен изменить данное мне обещание. Наконец, если и государю моя просьба неприятна, я готов взять ее обратно.