При характеристике Петра обычно на первый план выставляются его прусские симпатии. Однако сам Фридрих II как раз полагал, что «император хотел подражать Петру I, но у него не было его гения». Стремление подражать своим знаменитым предкам — Петру I и Карлу XII — отмечали и близкие к императору люди, в том числе его учитель академик Я. Штелин и библиотекарь Мизере (впрочем, возможно, под этим псевдонимом скрывался тот же Штелин). О намерении следовать «стопам» Петра Великого свидетельствуют и манифест о вступлении на престол нового императора, и ссылки на распоряжения «вселюбезнейшего нашего деда» в указах нового царствования. Опытный царедворец Н. Ю. Трубецкой обострённым чутьём тут же уловил эту черту государя: по его инициативе была отчеканена медаль на похороны Елизаветы, где возносившаяся на небо императрица указывала на наследника со словами: «В нём найдёшь меня и деда».

Император желал противопоставить «слабой» политике тётки и её изнеженному двору иной стиль руководства в духе славного предка. В первые три месяца своего правления он вставал в семь часов утра, в восемь уже принимал доклады в кабинете, затем отправлялся на развод караулов или на парад, ездил по городу с посещением учреждений; после обеда следовали не менее активные развлечения — бильярд или поездки. Вечером император с избранными приближёнными запросто приезжал к кому-нибудь из своих вельмож на ужин, который затягивался до трёх-четырёх часов утра.

Пётр лично посещал коллегии и поставил их служащим задачу: решительными мерами «уничтожить все беспорядки», накопившиеся в предшествовавшее царствование. «Пора опять приняться за виселицы», — реагировал он на участившиеся грабежи на столичных улицах. В секуляризации церковных и монастырских вотчин он видел завершение «проекта Петра Великого». Продолжал петровскую традицию и замысел «поднять мещанское сословие в городах России, чтоб оно было поставлено на немецкую ногу»; для этого предполагалось осуществить массовый «импорт» немецких ремесленников в качестве учителей и отправку русских в Германию для обучения «бухгалтерии и коммерции». Секретарь французского посольства Фавье считал, что царь следовал Петру I и Карлу XII «в простоте своих вкусов и в одежде»; княгиня Дашкова отмечала его ненависть «ко всякому этикету и церемонии». Молодой государь, отнюдь не красавец, по вступлении на престол, оценивая собственное изображение на новом рубле, заметил: «Ах, как ты красив! Впредь мы прикажем представлять тебя ещё красивее».

Из подражания великим предкам — очевидно, совпадавшего со вкусами и темпераментом самого Петра III — вытекали и его шокирующие двор привычки: император сам удил рыбу в петергофских прудах, гулял по улицам столицы, «как бы желая сохранить инкогнито»; запросто заходил в гости к хорошо знакомым ему купцам и даже к своему бывшему камердинеру; прерывал все дела, чтобы помчаться тушить пожар. Своих придворных он заставлял пировать по поводу спуска на воду новых кораблей в тесноте их кают.