Непродуманные меры, вроде очередного призыва в армию в 1916 году в разгар полевых работ, привели к волнениям в деревне, а мобилизация освобождённых от воинской службы среднеазиатских «инородцев» — к настоящему восстанию, с трудом подавленному через несколько месяцев. В ноябре 1916 года правительство было уже не в силах справиться с продовольственным кризисом и объявило на следующий год продразвёрстку.

Император, несмотря на попытки родных отговорить его, решил возглавить армию. «Он начал сам говорить, что возьмёт на себя командование вместо Николая (великого князя Николая Николаевича. — И. К.), я так ужаснулась, что у меня чуть не случился удар, и сказала ему всё: что это было бы большой ошибкой, умоляла его не делать этого, особенно сейчас, когда всё плохо для нас, и добавила, что, если он сделает это, все увидят, что это приказал Распутин. Я думаю, что это произвело на него впечатление, т. к. он сильно покраснел. Он совсем не понимает, какую опасность и несчастье это может принести нам и всей стране», — писала 12 августа 1915 года Мария Фёдоровна. Но, став главнокомандующим, Николай II не поддержал план Ставки по введению военной диктатуры, объединявшей в одних руках руководство тылом и фронтом с привлечением пользовавшихся общественным доверием министров.

Начался развал власти: с января 1916 года были сменены три премьер-министра, четыре военных министра и шесть министров внутренних дел, 57 губернаторов и градоначальников. Император, как колоду карт, тасовал своих чиновников и в итоге назначал наиболее послушных и бесцветных. Именно в это время возросло влияние Григория Распутина. Хитрый «возжигатель дворцовых лампад» (его официальная должность) ничего не «приказывал» Николаю II — давления царь не потерпел бы, — а через фрейлину Вырубову узнавал о заботах и пожеланиях царя и царицы, никогда не перечил их намерениям, но зато на основе точной информации сообщал о видениях и Божьей воле.

Для мистически настроенной императрицы это было «божественным» подтверждением её собственных мыслей, и она учила царя, как ему надо поступать. Так, знаменитый Брусиловский прорыв летом 1916 года был остановлен Николаем II по требованию царицы (Распутину было «видение свыше»), а через два месяца она же требовала у мужа: «Он просит тебя приказать начать наступление возле Риги, говорит, что это необходимо...» Премьер-министру В. Н. Коковцову, представившему документы о том, что поведение Распутина позорит царскую семью и династию, Николай со вздохом ответил: «Владимир Николаевич! Лучше один Распутин, чем десять скандалов в день!» Вокруг ловкого придворного «старца» группировались дельцы, светские и духовные карьеристы (например, петроградский митрополит Питирим, который, по словам императрицы, «относится к Григорию с замечательным почтением»), «пробивавшие» через него те или иные решения.