24 июля. Понедельник.

Все утро писала Аликс, м[аленькой] Ольге и Балашову. Долг[орукий] передал эти письма Ферзену, который сегодня едет в Петербург. Испытываю неописуемую тоску по моей любимой собачке, все время плачу и реву. Гроб с телом бед[няжки] м-м Бреннер, умершей позавчера от сердечного приступа, перенесли в кореизскую церковь. Ксения, Сандро и все дети были на панихиде и проводили процессию до ворот. Я стояла возле Св[итского] дома и наблюдала, как она двигалась к церкви. Меня сначала немало смутило то, что гроб несли матросы, однако звуки их литавр придавали особую печальную красоту музыке похоронного оркестра. Обедали у меня Апрак[сина] и двое старших мальчиков. Потом я играла с Зиной в безик.

25 июля. Вторник.

Неописуемо тоскую по моей милой собачке. Кажется, стало еще невыносимее! Очень жарко, из дому совсем не выходила, ничего не хочется. Апраксина и Долг[орукий] были к завтраку. После чая мы пошли к Ольге, обратно нас отвезли. У нее, как всегда, мило и уютно. Она, слава Богу, очень счастлива. Никита и двое младших обедали у меня. Потом мы играли в домино с Зиной и Фогелем.

26 июля. Среда.

Ничего нового, все больше и больше тоскую по моей любимой собачке. К завтраку была Софи Фер[зен]. Вышла из дому только после чая – слишком жарко. Апраксина провела у меня весь день до обеда, за которым присутствовали двое младших. Потом я играла в безик с Зиной.