Известно, что она тайно пересылала сыну немалые деньги в самые трудные дни его добровольного изгнания. Делалось это в большой тайне от мужа. Когда однажды Вильгельм Завоеватель узнал об этом, то он приказал Матильде в «сильном гневе» прекратить помогать деньгами непутевому сыну. Королева ответила супругу такими словами, вышедшими из-под пера монаха Ордерика Виталия:

– Господин мой, пусть вас не удивляет, если я нежно люблю своего первенца. Волей Всевышнего, если бы мой сын Роберт умер и был погребен, скрыт от глаз живых, и если бы я могла ценой собственной жизни вернуть его к жизни, я отдала бы для него свою кровь; я, бедная женщина, могу в этом поклясться. Как можете вы думать, что я счастлива, живя в роскоши и зная, что мой сын раздавлен бедностью? Да не буду я никогда виновна в таком жестокосердии! Как бы могущественны вы ни были, вы не можете требовать от меня этого…

Вильгельм разрешил Роберту вернуться к его двору. Были прощены и спутники сына (все родом из знатных семейств), вместе с ним покинувшие Нормандию. Когда встреча отца и сына состоялась, то обладатель двух корон повторил возвратившемуся наследнику обещание, что он получит после ухода родителя из жизни Нормандское герцогство. Монарх стал чаще привлекать Роберта к государственным делам, готовя его к будущей самостоятельной жизни.

Однако согласия между властолюбивым родителем и честолюбивым сыном долго быть не могло. Роберт вновь покинул Англию, храня в душе мятежные помыслы. Тогда король Вильгельм Завоеватель проклял старшего сына, законного наследника, и в гневе лишил его наследства. Правда, до поры до времени. Гневные слова в строки завещания не воплотились.

Но на Роберта отцовский гнев желаемого результата не оказал, слишком был он упрям в желании «отделиться» от родителя и стать самостоятельным правителем Нормандии. Герцогская и именно нормандская корона давно стала для него путеводной звездой в жизни. О другом феоде Роберт и не мечтал. Младшие братья знали о желании старшего брата, и потому воспринимали его претензии как очевидное. Им приходилось быть готовым к таким реалиям в случае неизбежного раздела отцовского наследства…

…Лето 1082 года король Вильгельм провел в любимой им Нормандии, надеясь на то, что в Англии его наместники будут поддерживать должный порядок. Он умело «держал руку на пульсе» завоеванной страны, зная, что его личная власть может быть оспорена с оружием в руках. Здесь монарх имел в виду не столько повержнную знать англосаксов, сколько приближенных к нему людей, старавшихся сохранить привилегии самовластных феодалов. Ощибаться в них для короля было опасно.