В это время Пьер Берже бушевал: «Кристиан Лакруа разбудил не Высокую моду, а глубоко спящих. Сен-Лоран находится на гребне современности, смелости, фантазии. Говорить, что Высокая мода анахронична — это смешно: мы как будто забываем, что речь идет о творчестве, о произведениях искусства. Платье Высокой моды почти так же редко, так же дорого, как и живопись мастера. Высокая мода существует, вы должны смириться с этим. Эквивалент гравюр и литографий — это наша парфюмерия. Разве анахронично писать картины? Платье делается для продажи? Но Пикассо разве задумывался о цене своей картины, когда писал ее? Мода — часть современного исусства». Для него заниматься бизнесом — это один из способов «работать с прекрасным». Сен-Лоран? «Это персонаж, в котором Флобер и Нерваль соединяются в одно».

Война началась. Можно быть либо за Лакруа, либо за Сен-Лорана, это практически вопрос религии, принадлежности к клану. Париж против Арля. Линия против декора, интеллектуально названного «постмодерном». Одна из поклонниц Сен-Лорана признавалась: «В пиджаке Лакруа я могу пойти на вечерний коктейль в Maxim’s. В пиджаке Сен-Лорана я встречаюсь с лидерами бизнеса, создателями моды, с людьми, у кого много денег, и теми, у кого их нет… Я говорю своей подруге: „Ты брюнетка, у тебя типичная внешность, ты живешь в Тулузе. Лакруа — это идеально для тебя“».

Из-за того, что впервые, с самого начала их совместной работы его модели не появились на обложке Women’s Wear Daily, Ив Сен-Лоран запретил доступ на показ своих коллекций всемогущему боссу этой ежедневной американской газеты Джону Фэйрчайлду. И как обычно, он отправил Пьера Берже на линию огня: «Через несколько лет мы не будем знать, кто такой Джон Фэйрчайлд. Мы здесь не для того, чтобы терпеть климактерические настроения этого господина», — говорил он в сентябре 1987 года. Гнев Пьера Берже продлился всего два сезона. «Мой лучший титул — быть другом Джона Фэйрчайлда» (Пьер Берже, 19 января 1993 года). Джон Фэйрчайлд объяснял с примиряющей, благородной интонацией: «Если мы помещаем Лакруа на первой странице, это потому, что нашли новинку. Мы журналисты, не так ли?» В среде моды говорили, что Америка хотела «создать» Лакруа, как она создала Диора сорок лет назад.

В октябре 1987 года Сен-Лоран как «влюбленный дьявол» задал трепку прессе: «Хотите театр, получайте!» Это было данью уважения Ива Сен-Лорана Дэвиду Хокни[851]: большие блузки в стиле Пьеро с бантами из черного атласа, блузки арлекинов, гофрированные воротники, остроконечные шляпы, костюмы из полушелкового фая с большими пуговицами в горошек. Дух оперы Равеля «Дитя и волшебство» взвился фейерверком из роз, маленьких солдатов с плечами под красной рафией. Вернувшись к своей прежней любви, Ив Сен-Лоран пригласил мадам Фужероль — костюмера Ролана Пети, чтобы сделать пачки балерин с розовыми помпонами. «Коллекция „Хокни“ — это радость жизни. Это было так соблазнительно. Я ведь, в основном, очень суровая и аскетичная». Впервые за долгое время на подиуме появились мужчины, одетые как персонажи на эскизах, какие он рисовал во времена Casino de Paris: мышцы выпирали из красных, оранжевых, зеленых штанов.