190. Что это такое, я не знал – оказывается, костюмы можно было перелицовывать, и они выглядели почти как новые, только нагрудный карман переезжал на правую сторону.

Комната 422 и вокруг нее

Комната 422 и вокруг нее

210. Так как Саша никогда не врал, то я ему поверил, да и говорил он об этом, просто как о хорошо проделанной работе. Саша рассказывал, что мать кормила его грудью до 6-летнего возраста: во-первых, чтобы он был здоровее, а во-вторых, чтобы предохраняться от беременности. Физическое здоровье у него было прекрасное. Своими крупными белыми зубами он открывал пивные бутылки – не хотел открывать их о край стола, как часто делали в общежитии. На разгрузке вагонов на ст. Кушелевка уставал меньше других.

224. Кафедрой аэрогидродинамики «Лой» руководил, начиная с 1935 года, более сорока лет (т. е. еще двадцать лет после «обещания» уйти). Он был, без сомнения, крупным ученым (звездного класса 3, (инварианты Лойцянского – см. главу Кафедра), но школы он не создал – ученики сгорали в лучах его славы, чувствуя себя недостойными учителя. У его дочери личная жизнь не задалась – никого не было, сравнимого с папой. Был знатоком и коллекционером живописи, завсегдатаем филармонических концертов.

228. Автор первой публикации Бержье признался в мистификации чуть ли не в 80-х годах.

Пища духовная и телесная

Пища духовная и телесная

235. На встрече я услышал его гениальное «Ах у Инбер, ах у Инбер в завитушках лоб. Всё глядел бы, всё глядел бы на неё б».

235. Зою принимать в партизаны не хотели из-за психической неустойчивости. Устроил ее туда выпускник ИФЛИ „железный Шурик“ Шелепин, комсомольский вождь, награжденный за ее подвиг орденом Красной Звезды и личной встречей со Сталиным, после чего и начался его взлет – по «параболе».

236. Процесс отделения творца от личности происходил тяжело и долго, и хотя я сейчас научился их разделять, рецидивы случаются.

236. «С Вознесенским у меня всегда одна и та же история – мне просто делается физически худо. То есть когда ты видишь его стихи – это нечто оскорбительное для глаз, для всех остальных органов чувств, которыми воспринимается текст. Ну, бывает глупость, бывает банальность, бывает бездарно, бывает пошло, скучно, я не знаю как, но он дает какое-то совершенно омерзительное качество.

И, с моей-то точки зрения, Евтушенко гораздо лучше, потому что худо-бедно он пишет стихи по-русски, понимаете? А этот корчит из себя бог знает что – авангардиста, французского поэта и так далее, и так далее». (Интервью Бродского Маркштейнам в 1972 году, Вена).