25 января 1941 года ЛАДИ расформировали. Вместо него организовали ЛИАП. Доучивались только дипломники.

К весне мама должна была вернуться для защиты диплома. Но НКВД, строившее аэродром, ее на защиту не отпустило — скоро победная война (с финнами!), а тут забота о каких — то бумагах. Все — таки, на пару дней, чтобы выяснить свое положение, мама вырвалась в Ленинград, но должна была вернуться — аэродром достроить к войне не успевали.

Мама с Олегом, апрель 1941 г.

Война с Финляндией должна была начаться 25 июня, и она началась, несмотря на то, что Финляндия после нападения Германии на СССР 22 июня заявила о своем нейтралитете. Финские аэродромы, их самолеты и гражданские объекты были подвергнуты бомбардировкам. Финнам бомбить было нечем. Зато было чем бомбить немцам, и они воспользовались финскими аэродромами. «Мамин» аэродром достраивался под бомбами. После этого НКВД-шную строительную контору расформировали. Мама добилась направления в Минвуз, чтобы решить вопрос о дипломе и направлении на работу. О том, чтобы решить судьбу семьи, не могло быть и речи. Ленинград уже был в блокаде и мы с бубой тоже. Но письма все — таки ходили. Мама списалась с папой, который, после длительных усилий, добился направления на фронт [Рог13]. Папа в это время оканчивал краткосрочные офицерские курсы в Архангельске, а из Кандалакши, которая недалеко от Мончегорска, туда по Белому морю ходил пароход.

Родители встретились в Архангельске и решили заключить там официальный брак. Молодежь считала его пережитком старого мира. Тогда многие, включая членов Политбюро, жили в гражданском браке. Папа с юмором вспоминал, как бравые северяне, мамины попутчики, одетые в полушубки и бурки, удивились, увидев маминого избранника: в короткой шинельке, с тонкими ногами в кирзовых сапогах — «ты что, лучшего не могла найти?»

В Ленинград маму не пустили. В Москве маме выдали справку — диплом Московского автодорожного института — в качестве дипломного проекта засчитали выстроенный аэродром. В Москве мама узнала, что нас с бубой эвакуировали в Вологодскую область, и добилась направления туда. Она забрала нас из села Кубинского в Вологду, а сама работала по области, отвечая за приведение дорог в состояние, пригодное для прохода военной техники. Про нашу жизнь в Вологде рассказывается в книге первой [Рог13].

Я помню ее сапоги с брезентовыми зелеными голенищами (резиновых сапог не было), всегда отмывавшиеся от грязи и сушившиеся во дворе наших трехэтажных деревянных домов. Там жило много «выковыренных», в том числе один из маминых доцентов Сохранский.