Дома смеялись — кто главней — горный директор или начальник управления, все еще инженер — майор?

24 декабря 1952 года у горного директора родилась девочка — Оля. Поэтому мама и не хотела фотографироваться — эту беременность она переносила тяжело, и это отразилось на фотографии. На прежнюю должность мама возвращаться не собиралась, и вопрос о главенстве отпал сам собой.

О няне позаботился местный старожил дядя Сеня. Он занимал пост главного инженера автотранспортной конторы Октябрьского.

Насте было 19 лет, она была крепкой колхозной девушкой и успевала все. Доверяла маме безгранично и в простейшей карточной игре «Веришь — не — веришь» сказать маме «не верю» не могла.

Мама вышла на работу в августе, уже в Бугульме, на скромную должность инженера. В очередной раз она оставила карьеру ради семьи.

Через два года грянула хрущевская реформа армии. Папу, не дослужившего два года до военной пенсии, уволили в первую очередь, как и других офицеров, работающих в гражданской промышленности. Папа рвался в Киев. Наши потери были большими — мы лишались дома, домработницы, мама — работы. Нашим приобретением стала Оля.

Летом мы поехали вслед за папой в Киев с остановкой в Москве. Особых впечатлений, кроме Дрезденской галереи, возвращаемой немцам, не помню. Но ее живопись меня поразила. С тех пор не могу понять, чем Джоконда лучше Сикстинской Мадонны. Ходили мы и в Большой театр. С билетами помогала мамина любимая кузина Ира Семечкина. Оля оставалась, по — видимому, с ее мамой — тетей Лелей.

После нашего возвращения в Киев баба Вера из нашей комнаты, которую она «охраняла» в наше отсутствие, не ушла, хотя тетя Рая оставалась в своей комнате одна (Рена училась в Воронеже).

Устроить Олю в садик не удавалось, да и мы с Таней и Олей требовали внимания — привыкшие к резко континентальному климату, в Киеве мы начали болеть.

В 1958 году я поступил в ленинградский Политехник. В этом же году Олю, наконец, удалось устроить в садик, и мама поступила работать в «Укргазпром».

Мама поддерживала меня во время учебы в Ленинграде. Пару семестров из одиннадцати я оказывался без стипендии, что на первых курсах было проблемой из — за отсутствия времени и возможностей для подработки, и мама присылала мне деньги.

Случались и переводы к праздникам, помощь на каникулах. Однажды она во время командировки в Ленинград даже приехала к замдекана, пожаловавшемуся на мое слабое здоровье. С трудом объяснил маме, что перенос экзаменов «по нездоровью» — обычная практика на физмехе для тех, кто не успевал подготовиться в срок.