В глубокой связи с геологическими наблюдениями находятся наблюдения Палласа над почвами и растительностью. «Путешествие» дает первые подробные метеорологические сведения о Крыме, характеризуя годовые погоды степной части долин Альмы, Бельбека, Качи и южного побережья.

Зуев и Габлиц, изучая растительный мир Крыма, отмечали в своих записях лишь наиболее характерное или своеобразное; Паллас избрал другой путь. Какой-нибудь цветок ромашки, клевера или куст шиповника не остается в пренебрежении у Палласа, хотя и принадлежит к средней и даже северной полосам России. Тщательно разглядывает он особенности этих растений на крымской земле и делает свои неспешные, ясные и точные выводы. Триста растений, описанных в «Путешествии», являются началом описания крымской флоры, хотя в предисловии сказано, что вопросы растительного и животного мира Крыма будут разработаны автором в особых трудах.

Паллас неоднократно оговаривается в своей книге, что археологические наблюдения он делает как любитель и что ему не хватает многих познаний для заключений и выводов. Однако археологические замечания Палласа ценны уже тем, что они осторожны, не навязчивы и сопровождаются подробными описаниями памятников, из которых многих уже не существует. Сведения о них тем самым драгоценны.

Следуя за Палласом в его «Путешествии», мы видим крепостные ворота с изображением тамги Чингисхана. Осматривая остатки стен, Паллас приходит к выводу, что они выстроены турками на месте древнегреческого Тафроса. В предместьях Бахчисарая Азисе, Эски-Юрте и Ашламе мы видим остатки великолепных загородных дворцов и остатки мавзолеев, блиставших голубой мозаикой и мраморами.

В Старом Крыму видим еще довольно хорошо сохранившийся древний дворец ханов, построенный на берегу речки Сюрень-су, протекающей в южной части города.

В описаниях начала XIX века мы уже не находим круглых и четырехугольных башен укрепления, охватывающего пространство от Инкермана до Балаклавы. Мы представляем эти грандиозные стены так, как они описаны у Палласа, сложенные из плотно пригнанных друг к другу квадеров, скрепленных деревянными брусьями на глине. Такие же, ныне исчезнувшие, стены и башни небольшой крепости (15 сажен длины) видел Паллас у мыса Айя меж Балаклавой и Георгиевским монастырем. Здесь, за этими стенами, предполагал Паллас существование храма Дианы, с которым был связан столь популярный в литературе миф об Ифигении в Тавриде.

Над Казачьей бухтой видел Паллас большую сторожевую башню Херсонесского укрепления, а в Ахтиаре – плиты, вынутые из стен древнего города, с барельефами и монограммами. Древний четырехарочный каменный мост через речку Черную был окончательно разрушен в начале XIX века – свидетельство о нем Палласа рисует нам высокую технику античного Херсонеса. По руинам, которые еще существовали в 90-е годы XVIII века, Паллас устанавливает границы и рисунок укреплений Гераклейского полуострова. Он замечает следы поздней турецкой кладки генуэзских укреплений, лежавшей, в свою очередь, на остатках византийских и древнегреческих стен. Так, в книге Палласа впервые установлена преемственность архитектурной культуры в Тавриде. Паллас описывает памятники раннего и позднего Средневековья, возбуждая интерес к этой эпохе, оказавшейся для современных историков более темной, чем времена античные.