Паллас описывает запустение Симферополя, где сносят здания, уничтожают фундаменты, откуда высылают новых поселенцев и где даже памятники славы находятся в полном уничижении. Так, знаменитые батареи, построенные Суворовым, «одно имя которого громче всяких восхвалений, всяких громких титулов», находит Паллас заброшенными и размытыми дождями.

Но Паллас уверен в будущем этой страны. Никакая мелочь не укрывается от его зоркого глаза. Он вникает во всё, переплетая науку с жизнью, рассказывая читателю обо всех драгоценностях, которые содержат недра и поверхность земли, именуемой Тавридой.

«Мысли относительно изыскания древностей»

«Мысли относительно изыскания древностей»

Ничто не может быть утешительнее для ума просвещенных людей… как стараться спасти от совершенного забвения существующие еще в отечестве нашем остатки образованности народов столь отдаленной древности.

Нумизмат Кари собрал большое количество пантикопейских монет и медалей. Их надписи и полустертый рисунок дали ему возможность внести много нового в историю Боспорского царства. Однако то, что составляло цель его жизни, однажды было превращено в ничто. После смерти Кари (1755) брат его, аптекарь, сделал из пантикопейских и других древних монет сплав, а из сплава – аптекарскую ступку. Так исчезли доказательства разысканий ученого археолога.

Наивный аптекарь не знал цены древним монетам, но среди аптекарей и людей самых разнообразных профессий находились и такие, которые очень хорошо знали, что из древних монет можно составить богатство. Кладоискатели проникли в Крым вслед за русскими войсками, освободившими эту землю от турецких гарнизонов.

По описанию путешественников, по слухам, «верхним чутьем» кладоискатели находили места, где земля была прослоена древностями, как пирог начинкой. На развалинах Херсонеса и Боспорского царства кладоискатели работали без малейшего риска. Конечно, не всегда «клад» состоял из монет; большею частью выкапывались обломки архитектуры, скульптуры, домашней утвари и предметов культа. Попадались и целые статуэтки, пифосы, амфоры и драгоценности. Всё это имело сбыт и исчезало в частных коллекциях – русских и заграничных. Чем больше кладоискатели перекапывали эту драгоценную землю, тем глубже зарывали они науку, потому что после них ученый археолог уже не мог сделать настоящих открытий.

Конечно, среди «кладоискателей» были любители не только легкой наживы, но и археологии. Эти люди производили раскопки, не щадя сил и скудных своих средств, и составляли ученые коллекции. Но и любители археологии делали науке небольшую услугу. Они руководились одним чувством восхищения перед древностями и не умели ни производить раскопки, ни определять найденное. Муравьёв в «Путешествии по Тавриде» писал: «Повторяю, что надобно быть здесь настоящему археологу и нумизмату, который бы систематически занимался своим делом, знал бы, где он роется, и не только что отрывает, но еще и в каком положении одна к другой находилися вещи, найденные им в земле… В доказательство я скажу, что незадолго перед моим сюда приездом отрыта была могила, в которой нашли урну с пеплом, а вокруг ее вплоть установленные амфоры с разною буквою на каждой. Я нимало в том не сомневаюсь, что порядок букв сих представлял какую-нибудь надпись… Если бы, вынимая амфоры из земли, замечен был порядок, в котором они стояли, то вероятно, что из сего бы вышла какая-нибудь надпись. Вместо того амфоры, без вниманья к буквам вынутые, перемешанные и отосланные не знаю куда, подобны теперь этим стихам Сивиллы, которые ветер разметал по Кумской гроте».