И концовка, где Вяземский даёт оценку своей жизни — противоположную той, которую даёт своей жизни Пушкин:
Ещё люблю подчас жизнь старую свою С её ущербами и грустным поворотом, И, как боец свой плащ, простреленный в бою, Я холю свой халат с любовью и почётом.Вот и я не стыжусь за прожитую жизнь. Вырастил здоровых, честных, совестливых детей. Часто вздыхаю, морщусь, вспоминая свои многочисленные неловкости, нечуткость, твердокожесть, твердолобость. Но не продавал, не предавал и не прятался за чужую спину ни в опасности, ни в работе. В непростых обстоятельствах сделал, что мог, и для семьи, и для людей, и для науки (впрочем, это, ведь, тоже для людей). Совесть чиста. Как сказал герой Булгакова в «Мастере и Маргарите»: «
Много было радостей, меньше — горестей, но радости были мимолетны, а горести — очень горьки, жизненные раны — незаживающи. Отчаянье подступало близко, слишком близко… Понятно, что я, начав неисправимым оптимистом, всё-таки «исправился» со временем и стал усталым созерцателем, как, наверно, многие в конце жизни, даже такие, как «поэт-конквистадор, поэт-воин» Николай Гумилёв:
Прежде тысячи были печалей, Сердце билось, как загнанный зверь, И хотело неведомых далей И хотело ещё… но теперь Я люблю отражения гор На поверхности чистых озёр.Пушкин писал: «