Утром, осыпая благодарными поцелуями Машу, её лицо, плечи, руки, я спросил, где мы увидимся вечером. «Я медсестра. Вечером уходит наш эшелон. Ты, наверно, удивляешься, что я такая уступчивая была? Вот почему, Никита. Нет, не провожай, дай адрес. Я напишу». Не написала.
Да ведь и я в августе 14-го был мобилизован. Прошёл всю войну, был ранен, дослужился до поручика. Чего только не насмотрелся. Но это были ещё цветочки, ягодки впереди — гражданская война. А до этого успел поработать инженером на заводе кирпичном — всё-таки я, пусть недоучившийся, архитектор, к строительству причастен. Там и в партию коммунистическую вступил. Недолго я на заводе проработал — гражданская война началась, и я ушёл на фронт, пулемётной ротой командовал. Не хочется вспоминать: наступаем — отступаем, отступаем — наступаем… Кровь, смерть, тифозные вши… Ну, а потом это и случилось…
По лесу один шёл, и — на хуторок заброшенный наткнулся. Белых там, вроде и быть не может, да бережёного бог бережёт. Иду осторожно. Что за чёрт! В крайней избе свет… Я к окну. А там — пир горой. Офицеры, человек пять, гуляют. Мальчишки совсем. И стаканы, и огурцы на столе, и обниманья-целованья. Ну, точно, как и у нас, грешных, бывает. Только и разницы — погоны у всех на плечах. «Ну, что? — думаю, — отгуляли, мальчики?». А сам гранату из кармана достаю. И надо же? Запевает один любимую мою песню «Утро туманное…». И — отошёл я от окна… Не мог я убить мальчишек этих пьяненьких. А тут меня как будто палкой ударили, потом сзади бугай какой-то навалился… И очнулся я уже в гостях, у белых.
Перевязали меня наскоро, а вот и хозяин идёт. Смотрю: да это же Николай Матвеев, мой лучший гимназический друг! Да и после дружили, хотя он выбрал другую дорогу — военную (семейная традиция). Он тоже меня узнал, но быстро справился с потрясением. С вежливым полупоклоном: «Позвольте представиться: капитан Русской армии Николай Матвеев». Я с трудом встал со стула и — тоже с полупоклоном: «Позвольте представиться: командир пулемётной роты, красногвардеец Никита Филимонов, член партии большевиков».
— Ишь ты, все свои чины перечислил! А что же ты один чин забыл, кровью на войне с немцами заслуженный, — ты поручик Русской армии! Ты офицерскую честь замарал! Ты же клятву давал, присягал!
— Кому присягал, — говорю, — царю-батюшке? Так он сам отрёкся, струсил, наверно!
— Нет, не царю, России мы с тобой присягали!
— А кто сейчас Россия, — говорю, — вы или мы?
— Ладно, заболтались мы с тобой, Никита. А завтра подумаем, что с тобой делать.
«Как что делать? — говорю (меня уж заело) — к стенке!» А он: «Это у вас, у красных, всё так просто. Недаром вы столько слов придумали, чтобы на расстрел своего же русского человека послать: