Доктор Кох считал горный воздух Оберзальцберга вредным для моих легких. Близ Зальцбурга, в парке дворца Клессхайм, гостевой резиденции Гитлера, великий архитектор барокко Фишер фон Эрлах по заказу зальцбургских архиепископов когда-то построил очаровательный павильон, получивший название Клеверный лист. Это недавно отремонтированное здание мне и отвели. 18 марта, когда я туда приехал, в самом дворце велись переговоры с правителем Венгрии адмиралом Хорти, которые привели к последнему бескровному вступлению армий Гитлера в чужую страну. Вечером в перерыве между переговорами Гитлер нанес мне визит.

Я не встречался с Гитлером десять недель, и впервые за все годы знакомства его землистое лицо с несоразмерно широким носом показалось мне отталкивающим — первый признак того, что я начинал видеть его в истинном свете. Почти три месяца я был избавлен от подавляющего влияния его личности, зато подвергался упрекам и оскорблениям с его стороны. После многих лет лихорадочной деятельности я впервые стал задумываться о пройденном рядом с ним пути. Прежде стоило ему сказать пару слов или взмахнуть рукой, как я забывал об усталости и вновь энергично брался за дело. Теперь же — несмотря на его вежливость и благожелательность — я не ощущал ничего, кроме усталости. Единственное, чего я страстно желал, — как можно скорее на несколько недель уехать с женой и детьми в Меран и восстановить свои силы. Правда, я толком не знал, зачем мне силы, потому что у меня больше не было цели в жизни.

Тем не менее, когда я был вынужден признать, что за пять дней, проведенных мною в Клессхайме, мои враги ложью и интригами пытаются разделаться со мной раз и навсегда, я решил отстаивать свои права. Видимо, визит Гитлера не остался незамеченным, и на следующий день Геринг позвонил поздравить меня с днем рождения. Я воспользовался моментом и сказал, что чувствую себя замечательно, на что он ответил очень бодро и без всякого намека на сочувствие: «Полно вам, вы говорите неправду. Доктор Гебхардт вчера сказал мне, что у вас серьезные проблемы с сердцем. И уж извините, никаких надежд на улучшение! Наверное, вы еще об этом не знаете!» Не переставая восхвалять мои прежние достижения, Геринг продолжал намекать на мою скорую кончину. Я возразил, что ни рентген, ни электрокардиограммы не выявили ничего страшного[227]. Однако Геринг продолжал уверять, что меня ввели в заблуждение или я просто не желаю верить очевидному. На самом же деле именно Геринг был введен в заблуждение Гебхардтом.

Гитлер выбрал момент, когда моя жена могла его услышать, и с мрачным видом сказал своим приспешникам: «Шпеер не оправится от болезни!» И ему Гебхардт успел сообщить, что я инвалид, непригодный к дальнейшей работе.