20 апреля визит одного из моих ближайших сотрудников Вальтера Роланда прервал мои мрачные размышления. Среди промышленников распространились слухи о моем намерении уйти в отставку, и Роланд приехал уговаривать меня остаться. «Вы не имеете права бросить промышленников, которые верно следовали за вами, на милость своих преемников. Легко можно представить, кто это будет! Сейчас самая главная наша задача — сохранить ядро промышленного потенциала, чтобы преодолеть тяжелые последствия проигранной войны. И чтобы помочь нам в этом, вы должны остаться на своем посту!»

Насколько я помню, именно тогда замаячил передо мною первый призрак «выжженной земли»: Роланд сказал, что отчаявшиеся руководители рейха вполне могут приказать до основания разрушить все промышленные предприятия. Именно в тот день я отделил свой долг перед Гитлером от долга перед своим народом и своей страной: я понял, что должен сделать все от меня зависящее, дабы спасти основы выживания нации после войны. Правда, в тот момент это чувство было еще весьма смутным.

Всего через несколько часов, ближе к часу ночи, появились фельдмаршал Мильх, Карл Заур и доктор Френк. Они выехали из Оберзальцберга еще днем и проделали долгий путь. Мильх передал мне устное послание Гитлера: фюрер передает, что он высоко меня ценит и его отношение ко мне не изменилось. Это прозвучало как признание в любви, правда, через двадцать три года Мильх сознался, что практически принудил Гитлера к этому заявлению.

Получи я столь верное доказательство благосклонности фюрера несколькими неделями ранее, я был бы тронут и счастлив. Теперь же я твердо ответил: «Нет, я болен. Не желаю больше иметь ко всему этому никакого отношения!»[231]Мильх, Заур и Френк принялись меня уговаривать. Я сопротивлялся довольно долго. Поведение Гитлера казалось мне глупым и безответственным, но уходить с министерского поста не хотелось, ибо Роланд помог мне осознать, в чем состоит мой долг. И вот после многочасового спора я согласился на том условии, что Дорш снова будет мне подчиняться и восстановится прежняя система руководства. Я даже готов был уступить в вопросе со строительством огромных подземных заводов, ибо чувствовал, что это уже больше не имеет значения.

Буквально на следующий день Гитлер подписал приказ, проект которого я набросал в ту ночь: отныне Дорш будет строить подземные заводы под моим контролем, но его программа останется приоритетной[232].

Однако через три дня я осознал, что впопыхах принял совершенно неприемлемое решение. Единственное, что мне оставалось, — снова написать Гитлеру. Согласованная программа отводила мне неблагодарную роль. Если я поддержу Дорша в строительстве подземных заводов, снабжая его строительными материалами и рабочей силой, то буду вечно испытывать трудности в осуществлении всех других проектов. С другой стороны, если я стану ему мешать, то на меня посыплются жалобы и бесконечные «сопроводительные письма». Поэтому я предлагал Гитлеру возложить на Дорша ответственность и за все строительные проекты, конкурирующие с подземными заводами. В нынешних обстоятельствах, делал я вывод, наилучшее решение — отделить все промышленное строительство от производства оружия и боеприпасов. Теперь я предлагал назначить Дорша генеральным инспектором по строительству и напрямую подчинить его Гитлеру. Любое другое решение еще больше осложнило бы мои личные отношения с Доршем.