Теперь и я ежедневно проводил совещания с ближайшими сподвижниками. Мой офицер связи с Генеральным штабом передавал мне последние новости, между прочим, вопреки распоряжениям Гитлера, запретившего информировать гражданских правительственных чиновников о военном положении. Изо дня в день Позер с поразительной точностью сообщал, какой район будет занят врагом в ближайшие двадцать четыре часа. Его объективные доклады не имели ничего общего с туманными оценками военного положения, представляемыми в бункере Гитлера. Там ничего не говорилось об эвакуации и отступлениях. Мне казалось, что Генеральный штаб, руководимый генералом Кребсом, в конце концов перестал снабжать Гитлера реалистичной информацией и не мешал ему играть в военные игры. Когда вопреки вечернему докладу города и целые регионы на следующий день оказывались в руках противника, Гитлер оставался абсолютно спокойным. Он не набрасывался в ярости на свое окружение, как всего несколько недель тому назад. Казалось, он смирился с неизбежным.

В начале апреля Гитлер вызвал к себе фельдмаршала Кессельринга, главнокомандующего войсками «Запад». Я случайно присутствовал при их нелепом разговоре. Кессельринг пытался объяснить всю безнадежность сложившейся ситуации, однако он не успел произнести и нескольких фраз — Гитлер перехватил инициативу и стал поучать фельдмаршала, как уничтожить авангард американцев, выдвинувшийся к Айзенаху, бросив против них несколько сотен танков. Такой удар, мол, вызвал бы жуткую панику и заставил врага бежать с территории Германии. Гитлер пустился в разглагольствования о якобы знаменитой неспособности американских солдат переживать поражения, хотя «Битва на выступе» (в Арденнах) доказала прямо противоположное. Тогда я рассердился на Кессельринга, который почти без возражений согласился с этими фантазиями и вполне серьезно стал обсуждать планы Гитлера. И только позднее до меня дошло, что не было никакого смысла волноваться из-за сражений, которые никогда не состоятся.

На одном из последующих совещаний Гитлер снова пустился в разъяснение своей идеи фланговой атаки. Я прервал его, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие:

— Если все будет разрушено, возвращение этих регионов не принесет никакой пользы.

Гитлер промолчал, и я решился на большее:

— Я не смогу так быстро восстановить взорванные мосты.

Судя по ответу, Гитлер пребывал в эйфории:

— Не волнуйтесь, герр Шпеер, разрушено не так много мостов, как я приказывал.

Столь же добродушно, почти шутливо, я ответил, что удовлетворение невыполнением приказа кажется мне весьма странным. К моему изумлению, Гитлер решил взглянуть на новый, подготовленный мною указ.