– Разговор, – о каком-то вопросе церкви, о каком-то моменте в жизни текущей церкви, – был в квартире о. архимандрита: и мы все, я и другие присутствующие, были удивлены, что о. архимандрит, всегда такой определенный и резкий в суждениях, был на этот раз как будто чем-то связан… Разговор продолжался: как вдруг занавеска отодвинулась и из-за нее вышел этот Странник, резко перебивая всех нас:
– Пустое вы говорите, пустое и не то…
– И дальше – какое-то “свое решение”, нам не показавшееся ни замечательным, ни убедительным. Нужно было видеть, что произошло с о. архимандритом с момента, как вошел “Странник”, очевидно слушавший все из-за занавески, его –
Вспомнишь пифагорийское “Αυτος εφη”,
Итак, не названный по имени по цензурным соображениям Распутин – отныне никакой не распутник, а учитель, вождь, пророк. Что же касается прочих упомянутых автором лиц, то изящная, светящаяся талантом женщина – это Ольга Владимировна Лохтина, которая сделалась одной из самых верных последовательниц Распутина, после того как он излечил ее от невыносимых головных болей (о том, что одновременно с этим Г. Е. облегчал страдания цесаревича Алексея, ни Розанов, никто другой за исключением самого узкого круга лиц в России не знал, и может быть, зря…). Непоколебимый ученый архимандрит – епископ Феофан (Быстров), ректор Петербургской духовной академии, участник Религиозно-философских собраний, духовник Царской семьи, которого считали ответственным за возвышение Распутина, что было не совсем точно, и с которым, кстати, связано предание, будто бы Розанов принялся как-то раз излагать ему свои крамольные взгляды на монашество, тот в ответ молчал, молился про себя, а Розанов все говорил, говорил, потом остановился и произнес:
– А может быть, вы и правы.
Но это, скорей всего, красивая легенда, ибо В. В., монахов не любя, отзывался о Феофане весьма пренебрежительно.
Однако интереснее всего то, что следовало в очерке далее и касалось традиционной розановской темы:
«“Очаровательный Бейлис” и еще более – “Великий Шнеерсон”… У евреев, в их