Подобно поэме «Солнцев перстень», «Повесть о Светомире Царевиче» была написана языком мифопоэтическим, но миф в ней обрел христианское осмысление. Ее ритмизованная орнаментальная проза звучала необычайно поэтически:

«Жива по миру память: было у Егория у Храброго шесть лесных сестер, их-же, во тьме неведения сидящих, брат по естеству светом Христовым просветил. Сих водами крещения убеленных жен непорочных сыны и внуки, паче матерного наставления отцов и дедов бесоугодию и чарованию приверзшися и от святой веры отступивши, – опричь единого Христова исповедника, и того в юные лета замучена, – братогубительным одержимы неистовством, в междоусобной распре друг друга мало не искоренили. Один уцелел внучатый племянник Егорьев Горыня с двумя сынами, от них же и Горынские князья пошли. И прослыли те неключимые богатыри в молве Змиевым Семенем: зачались – мол, – толковали простецы, – от потопа кровавого, как хлынула наземь полынью кровь из утробы дракона лютого, которого Божий посол Егорий благословенною стрелою пронзил»[501].

Для работы над этой повестью Вяч. Иванов «растирал краски» в своих лекциях по старославянскому языку в Руссикуме. Поэт на самом деле никогда не покидал родины. Его родиной была родная речь со всеми неисчислимыми богатствами, которая всегда жила в нем.

Когда Вяч. Иванов писал «Повесть о Светомире Царевиче», у него на глазах в мире разворачивалась великая битва с «древним змием» Апокалипсиса, различимым под любыми личинами. Бесовская, антихристова сущность нацизма (как прежде – большевизма) была очевидна для поэта. Сопротивление ему совершалось в глубинах духа. Дарвиновско-ницшеанскому апофеозу силы и власти, идее исключительности по признаку крови, жажде «хлеба и зрелищ» противостояла верность евангельской правде и готовность «положить жизнь за други своя». Поэту в этой битве было вверено слово, когда-то вместе с огнем выделившее человека из круга других земнородных.

Все свободное время Вяч. Иванов отдавал повести, еще не зная, что очень скоро его труд прервет неожиданная и самая яркая последняя вспышка поэзии, пробудившейся в страшную для Рима и мира годину.

Глава XI «Я посох свой доверил богу». 1943–1949 годы

Глава XI

«Я посох свой доверил богу». 1943–1949 годы

После разгрома немцев под Сталинградом с каждым днем становилось все яснее, что Гитлер эту войну проиграл. Страна, истерзанная собственным кровавым тираном, когда-то спасшая Европу от Наполеона, теперь спасала ее от куда более страшного и отвратительного изверга. Порабощенные народы и невольные союзники Германии почувствовали приближение перемен в своей судьбе. Ожидала их и Италия. После поражения в России лишь немногие остатки итальянских войск вернулись домой. Солдаты были мрачными и подавленными, но о том, что им довелось вынести, не рассказывали, связанные «военной тайной». А в скором времени пришло известие о полном разгроме и капитуляции двадцати пяти лучших итальянских дивизий в Северной Африке. В июне 1943 года англо-американские войска после массированных бомбардировок высадились на Сицилии. Местная мафия, мстившая фашистскому режиму за преследования, указала десанту лучшие места для высадки и в помощь ему подняла восстание на острове. За 39 дней Сицилия полностью перешла в руки союзников.