В жизни поэта исключение очень часто господствует над правилом, и это входит в замысел о нем и о мире.

И вместе с тем новые стихи Вяч. Иванова отличались ясностью и четкостью архитектурного чертежа, простой и трагически-возвышенной прямой речью. Гигантский книжно-культурный опыт ученого переплавился в простоту, но простоту обманчивую. Смысловые пласты здесь открываются постепенно, один за другим, и неизменно поверяются опытом сердца, устремленного к свету все того же неизменного и негаснущего маяка, против которого бессильна тьма.

Эти стихи 1944 года стали лучшим из всего написанного Вяч. Ивановым. На закате жизни он достиг тех вершин, что были доступны немногим в русской поэзии. Все созданное под грохот снарядов и бомб составило цикл «Римский дневник». Он и в самом деле обладал чертами некой поэтической хроники, но страшные текущие события истории, ее повседневность и кажущаяся бессмыслица виделись в свете евангельском и обретали смысл.

«Римский дневник» вошел в посмертный сборник Вяч. Иванова «Свет Вечерний», который его сын издал в 1962 году в Оксфорде. В него были включены все стихи, написанные после двух последних прижизненных поэтических книг – «Cor ardens» (1911–1912) и «Нежная тайна» (1912). Название напоминало о любимой с детских лет, столько раз пропетой вместе с матерью при теплом свете лампадки в вечерней тишине молитве «Свете тихий»: «Пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний, поем Отца, и Сына, и Святого Духа, Бога». Первый в русской поэзии сборник стихотворений, изданный Боратынским в 1842 году, назывался «Сумерки». Поэт подводил итог своему земному пути. «Свет Вечерний» словно перекликался с ним. «Пришедше на запад солнца» жизни, Вяч. Иванов с нежностью и печалью вспоминал былое, ясно видел ужас настоящего и с упованием прозревал торжество Царства правды, любви и света в грядущем.

Но «Римский дневник» был своего рода «сборником в сборнике». Он имел в жизни и поэзии Вяч. Иванова особое значение. Его сын Дмитрий Иванов говорил об этом так: «Особенность “Римского дневника 1944 года” в том, что он состоит из очень коротких стихотворений, вдохновленных тем, что творилось вокруг… Каждое событие, все происходящее вызывает лирическую реакцию, и эти стихи своей простотой и прозрачностью значительно отличаются от тех, что он писал раньше»[507].

«Римский дневник» открылся 2 января стихотворением, полным глубокого смирения и готовности предать на Божий суд всю свою жизнь:

Римскими ночами на Авентине ему вспоминалось родное московское семихолмие: детство у Зоологического сада и на Патриарших прудах, паломничества с матерью к святыням Кремля, Первая гимназия на Волхонке, открытие памятника Пушкину, университет, Зубовский бульвар, арбатские переулки и церкви. Память о родном городе всегда была смешана с горечью. Поэт знал, что Москву ему уже не суждено увидеть. Да и не осталось его Москвы. Разрушаемый войной Рим напоминал о ее разрушении, об исчезновении дорогих сердцу примет: