Еврейские музыканты-исполнители не способны, считал Метнер, постигнуть сотворённые композиторами-арийцами ценности (привет от профессора Хавемана и Вагнера – из разных времён! – А. Ш.), но зато «смело и усердно чеканят из них ходовые монеты». Именно евреи повинны в том, что жизнь европейского искусства превратилась в «безобразное зрелище музыкальной ярмарки».

«Все эти Осипы, Евсеи, Гриши и Миши похожи друг на друга, как одна порядочная скрипка на другую… наиболее шустрые из них, смутно подозревая в публике любовь к “экзотическому”, ворочают белками в ожесточенных пассажах или делают томные глазки, ведя кантилену, причём в последнюю они стараются, аффективно вибрируя звук внести как можно больше слащаво-приторной южной страстности, крайне нехудожественной и варварски нарушающей европейский стиль» (курсив мой – А. Ш.).

Метнер считал, что жизненно необходимо дать евреям свободу в выборе профессии, дабы снизить их приток в творческую сферу. (Какой «юдофильский» европейский либерализм! – А. Ш.)

А ещё – созидать другие учреждения, оберегающие от «эстрадного смрада» любительские и общественные кружки, члены которых принадлежали бы к этнографическому ядру нации. Излагая свои мысли, Метнер предвидел, что будет обвинён в антисемитизме. Но сколько бы он не отводил от себя эти обвинения, нельзя не признать, что его призывы сопоставимы с воинственным антисемитизмом, к примеру, Вагнера.

Яша Хейфец

…Возникают ещё более зловещие ассоциации: если в борьбе за подлинное искусство рождается идея вывести за скобки европейской духовной жизни целый народ, то логическим её продолжением, уже на практике, могут стать (и стали!) газовые камеры».

Далее Галина Копытова даёт нам «пассаж» Метнера относительно феномена Яши Хейфеца:

«Хейфецу в книге Метнера посвящено несколько выразительных строк: «Я был бы обрадован, если бы всё сказанное мной о юдаизме было, пусть пока только теоретически, с полной доказательностью опровергнуто. Ещё более я был бы обрадован, если бы из Хейфеца вырос еврейский, американский или русский Бетховен. Я бы не стыдясь признал тогда, что носился с фантомом».

Нужно сказать, что обвинения Хейфеца, даже 12-летнего, в «дурном вкусе и «варварском обращении» с великими сочинениями европейской классики», при всём недоброжелательстве и откровенно «честном» антисемитизме Метнера были абсолютно не по существу. Даже в столь юном возрасте игра Хейфеца несла в себе благородство, мужественное начало, уже тогда видимый «объективный классицизм», чуждый всяких преувеличений и сентиментальности.