3) По окончании художественного училища, я продолжал самостоятельно свое живописное образование и уже стал примерять его в жизни – печатал литографии портреты рев. деятелей, рисовал карикатуры для юмористических журналов, сделал много пейзажи <ых> этюдов, рисовал много портретов, даже выставлялся на солидных выставках рядом с Репиным и на выставке молодых “Треугольник”. Все обещало “блестящую” будущность. Но уже с 1907 года развивалась другая струя, которая должна была затопить живопись.
2) Только окончив художественное училище, я стал по-настоящему заниматься живописью и понимать ее. В школе одолевали академический трафарет, схоластические приемы. 4 года, проведенные в школе, – почти погубленные годы. 1) Вместо яркости и свободы, о которой я мечтал при поступлении в школу, встретил сухость и рутину. Аполлоны с завиточка<ми>. Это испортило все дальнейшее.
4) Послешкольное увлечение продолжалось недолго. Все испорчено было в школе и потом никак не могло наладиться. Меня опять потянуло к свободному и огромному.
5) Живописная среда и общество молчаливых художников мне надоело. Слово, живое слово, трибуна манили меня еще с незабвенного 1905 года. Я наслушался тогда на митингах горячих политораторов. Живописью я стал заниматься по-стольку-поскольку, больше для пропитания (см. 3).
6) В 1910 году выпустил два литографических альбома “Весь Херсон в карикатурах” Затем летом в подмосковных Кузьминках написал с полсотни больших этюдов – и на этом покончил. В дальнейшем прибегал только к <нрзб> рисованию, и то в исключительных случаях, как то плакаты в Росте в Баку в 1920-21 гг. и портреты делегатов съезда народов Востока.
7) Несмотря на то, что я хорошо зарабатывал живописью и рисованием, а в будущем, вероятно, мог и еще больше, я все это бросил и предался запойному чтению и писанию.
8) Только
9) Каждому культурному человеку, а особенно деятелю искусства, необходимо развить два главных чувства: зрение и слух. Зрением я считал что уже занялся достаточно, и теперь весь перешел в слух. Поэзия, которая интересовала меня, и к которой я потом пришел – будетлянская, построена была главным образом на звуке. Книги Маяковского “Для голоса”, “Во весь голос” – эти названия не случайны, не случайно и то, что автор их также бросил живопись и весь ушел в звучащую речь.
Просматривая вышедший теперь альбом рисунков Маяковского, мы можем убедиться, что это был художник высокой <нрзб>
Даже работая, он всегда бормотал строки, бесконечно варьировал их на слух и, после такой продолжительной работы, записывал.